Не «прожужжать» истину: хроника парадоксов в одном алтайском деле «пчёлы против поля»

В последние годы всё чаще обостряются отношения между полем и ульем — сообщения об инцидентах с массовым мором пчёл нередко выносятся на уровень федеральных СМИ и становится предметом бурных обсуждений с безрезультатным поиском абсолютно виновных. У обеих сторон есть железобетонные аргументы: современное земледелие невозможно без использования средств защиты растений, а пасекам трудно соседствовать с обрабатываемыми полями.

Многие эксперты отмечают, что «медовые войны» обострились по элементарной причине: аграрии усиливают клин маржинальных культур, чтобы они вытаскивали общую экономику хозяйств. Согласитесь, на пшенице сегодня далеко не уедешь. А маржу дают, например, подсолнечник и рапс — культуры, которые одинаково любят и пчёлы, и вредители. Строго говоря, именно рапс чаще всего и становится тем самым «казус белли», который переводит холодные медовые войны в горячую фазу.

И есть ещё один нюанс, на который обращают внимание аграрии. Растениеводство в настоящее время живет в стеклянном доме: весь процесс от сева до уборки прозрачен и находится под неусыпным, порой даже избыточным, контролем. В то же время законы, регулирующие пчеловодство, по мнению участников рынка, сегодня выглядят довольно слабо проработанными. В итоге в конфликтах между полем и ульем весьма гибкое «дышло» закона нередко разворачивается в пользу пасечников, что называется, по умолчанию.

Почему до недавних пор пчеловодам нужно было идти в суд только с серьезными доказательствами вины фермера в «пчеломоре», а теперь можно просто ткнуть пальцем в рандомное хозяйство? И нет ли риска масштабного внедрения «медового» шантажа как формы «сравнительно честного отъема денег» у крестьян?

Разбираемся в ситуации с экспертом — юристом Дмитрием Мертесом, который недавно представлял (и продолжает представлять) интересы сельхозпредприятия СПК «Тамбовский» Романовского района в затяжных судах по искам пчеловодов.

С НИМИ ДЯДЬКА ПЧЕЛОМОР

История противостояния между романовскими пчеловодами и аграриями в будущем может стать хрестоматийной, поскольку она наглядно демонстрирует белые пятна в данном юридическом поле.

Итак, всё началось в июле 2024 года, и довольно прозаически: на территории одного из сельсоветов Романовского района произошла массовая гибель пчёл. Подозрения местных пасечников пали на ближайшие хозяйства, которые обрабатывали поля пестицидами. А вот дальше сюжет уже развивался по странному, отчасти сюрреалистическому сценарию.

— История началась с того, что в соседнем с СПК «Тамбовский» селе фермер арендовал участок земли и посеял там рапс, — рассказал «Алтайскому крестьянину» Дмитрий Мертес. — Как известно, рапс — медоносное растение, то есть очень привлекательное для пчёл. В один из дней прошлым летом, кажется, 9 июля, это поле было обработано инсектицидом с действующим веществом фипронил. После этого на ближайших пасеках были отмечены факты гибели пчёл. В СПК «Тамбовский», интересы которого я представлял в суде, тоже проводилась химобработка пшеницы, но на несколько дней позже и пестицидами с действующим веществом альфациперметрин. В итоге владельцы пасек, чьи пчелы пострадали от инсектицидов, в своем исковом заявлении указали в качестве ответчиков и фермера, обрабатывавшего рапс, и СПК «Тамбовский».

Очевидно, что сегодня ни одно хозяйство не может обойтись без средств защиты растений. Собеседник «АК» полагает, что в настоящее время судебная система выработала определенную позицию: раз все хозяйства используют СЗР, значит, каждое из них априори несёт угрозу для пчёл. И это создало некий парадокс. Даже серию парадоксов.

— Сама специфика земледелия привела к тому, что судебная практика начала возлагать бремя доказывания не на истца в лице пчеловодов, а на ответчика, — отметил Дмитрий Мертес. — То есть это руководитель хозяйства должен доказывать, что пчёлы не могли пострадать по его вине. Если таких доказательств нет, то и вина будет считаться доказанной. Такими соображениями руководствовался и местный суд, и апелляционная коллегия,  в которой мы обжаловали первое решение. Так, например, в определении краевого суда было написано, что сельхозтоваропроизводитель может быть освобожден от ответственности только в двух случаях. Первый — если ответчик докажет, что имел место умысел потерпевшего, то есть пчеловод сам каким-то образом довел своих пчел до отравления. Второй — это обстоятельства непреодолимой силы. Например, налетел ураган, сорвал крышу со склада, подхватил мешки с ядохимикатами и разнес по медоносным полям. Во всех иных случаях суды встают на сторону пчеловодов — просто потому, что хозяйства используют пестициды, то есть являются опасным производством.

В ЛОВУШКЕ ПРАВИЛ

Существуют определенные правила и сроки оповещения граждан о химических обработках полей. Формально их соблюдение должно давать карт-бланш: оповестил – обработал – будь спокоен. Но это может оказаться опасной иллюзией.

— Мои доверители, то есть СПК «Тамбовский», никогда не отрицали факт химической обработки полей и не считали нужным это скрывать, — говорит собеседник. — И апеллировали к тому, что население было должным образом оповещено. Инцидент с массовыми отравлениями пчёл произошел в июле прошлого года, и на тот момент закон предписывал публиковать предупреждение не позднее, чем за трое суток до применения СЗР. Когда начались судебные заседания, вступили в силу изменения — с 1 сентября 2024 года сельхозпроизводители должны оповещать о химобработках не позднее, чем за 5 суток. Извещение СПК «Тамбовский», опубликованное в местной газете, соответствовало требованиям закона, действующим на тот момент. Суд решил, что это не так.

Да и в принципе временные рамки закона об обращении с пестицидами, по сути, загоняют аграриев в ловушку. Проще говоря, в определенных обстоятельствах установленные правила оповещения могут оказаться невыполнимыми. Как это работает? Агрохимические службы планируют химическую обработку, ориентируясь по погоде: безветренно, без осадков, не жарко. Назначается дата, население оповещается через СМИ. А за несколько дней погода кардинально меняется, и обработка уже нецелесообразна.

И второй момент: агрономические службы вдруг обнаруживают очаг вредителей, который за пять суток способен уничтожить всё поле. В таком случае соблюдение установленных сроков грозит огромными финансовыми потерями.

— Так и получилось, что уязвимее всех хозяйства, которые ведут свою деятельность честно, — подчеркнул Дмитрий Мертес. — Скажу прямо: сегодня гораздо проще отрицать сам факт химобработок.

ПЕТЛЯ ЛИНЧА

А пока аграриям приходится сталкиваться с некоей однобокостью правосудия, когда дело касается разбирательств между крестьянами и пчеловодами, считает эксперт. Даже на первых порах СПК «Тамбовский» столкнулся с некоей особенностью расследования инцидента — назовем эту особенность крайней небрежностью к деталям.

Дмитрий Мертес отметил, что комиссия, в состав которой вошли сами пострадавшие пчеловоды, представители районной администрации и ветслужбы, составили акт о причиненном ущербе буквально в поле. Этот же акт и стал основополагающим документом для суда. При том, что дьявол именно в мелочах.

— Что я могу сказать по итогам нескольких судов, — говорит собеседник. — Люди, наделенные властью, зачастую не имеют компетентности в том предмете, который им предстоит разобрать, да и вообще объективного восприятия всех тонкостей этого процесса. В суде мы всех членов комиссии допросили в качестве свидетелей, и все они говорили, что писали акт со слов пчеловодов! Я впоследствии в жалобе написал: у меня сложилось четкое понимание, что правосудие отправлялось прямо в поле и исключительно пчеловодами. Самое странное, что судья заявил, мол, у меня есть подписанный акт, и это безусловное доказательство вины СПК «Тамбовский» и второго ответчика.

Выглядит всё, конечно, как судебная практика Линча. Но на этом парадоксы не заканчиваются. Они, можно сказать, только начинаются. Собеседник подчеркивает, что в итоге доказательств присутствия альфациперметрина ни в пчелах, ни в зеленной массе суду предоставлено не было — в силу отсутствия методики экспертизы для этого вещества. А вот по фипронилу — было.

Ещё один интересный момент, на стадии работы комиссии подход к взятию проб был странно избирательным. Почему-то зеленую массу на анализ взяли с пшеничных полей «Тамбовского», а вот гречиху и горох соседнего фермера проигнорировали. А ведь там тоже проводились обработки пестицидами. На вопрос представителя СПК «Тамбовский» — почему так — последовал ответ: горох не медоносный, поэтому не посчитали нужным. Пшеница тоже не медоносная. Более того, чтобы долететь до пшеничного поля «Тамбовсвого», которое подвергалось обработке, пчёлы должны были с упорством маньяка пролететь над несколькими медоносными полями, сделать круг почёта над злополучной пшеницей и вернуться в родной улей налегке…

— Смотрите, что получилось, — обращает внимание Дмитрий Мертес. — Акт составлялся со слов пчеловодов, а также сами пчеловоды буквально пальцем показали комиссии, где нужно брать пробы, а где нет.

Почему суд не прислушался к доводам представителя СПК «Тамбовский»? Как в той старой шутке — потому что гладиолус. Кстати, истцы заявляли, что пестициды с пшеничных полей на медоносные мог принести ветер, но суду были представлены железобетонные факты — в те дни ветер дул в другую сторону. Но они в расчет взяты не были.

Главной ошибкой во всем этом деле собеседник считает тот факт, что главный агроном СПК «Тамбовский», который так же вошел в состав комиссии, при подписании акта всеми сторонами не внёс в него свои возражения.

Винить его, конечно, попросту неправильно, считает эксперт. Не каждый человек сходу сориентируется в казуистике всех этих бюрократических процедур. Из этого рождается совет нашего собеседника, который увидел весь процесс изнутри от «а» до «я»: в таких случаях нужно обязательно привлекать как минимум юрисконсульта.

ИЛЛЮЗИЯ УБИЙСТВА

Также собеседник отметил, что к акту, составленному комиссией, есть много вопросов, но они не вызвали у судов обеих инстанций ни малейшего сомнения.

—  Акт был составлен по шаблону, взятому из инструкции по противодействию отравлениям пчёл, составленной в 1989 году, — говорит Дмитрий Мертес. — Сама по себе эта инструкция не обязательна для исполнения, но суды часто обращаются именно к ней. Однако дело не в этом. Даже если отталкиваться от формы 40-летней давности, члены комиссии допустили грубейшие нарушения. По инструкции, должен быть очень четкий подсчет погибших пчелосемей. Что это означает? Ульи должны быть вскрыты, весь пчелиный падёж взвешен, исходя из того подсчитывается количество погибших пчелосемей.

По словам собеседника, комиссия даже не вскрывала ульи.  Члены рабочей группы увидели, что перед ульями лежит подмор — просто кучка погибших пчёл, а в акте появились цифры — пчелосемьи пострадали на 80-90 %. Каким образом производились подсчёты — загадка, говорит Дмитрий Мертес. Что значит “пострадали”? Погибли или просто “приболели”?

Главное, что при таком подходе массовый «пчеломор» пугающе легко имитировать.

Надо полагать, мертвых пчёл подсобрать на штык лопаты можно даже на здоровой пасеке. И если добавить к этому сложившуюся политику судебной системы, то возникает реальный риск, что шероховатости в нормативно-правовой базе станут оружием в руках недобросовестных пчеловодов. Грубо говоря, на наших глазах моделируется методика легкого «отжатия» денег у крестьян.

— Суд постановил взыскать с обоих ответчиков в качестве возмещения потерь и упущенной выгоды в размере 8 млн. рублей, — говорит собеседник. — Апелляционная коллегия оставила решение суда без изменений, и оно уже вступило в силу, хоть мы и намерены дальше отстаивать наши интересы в кассационном суде. Из этих 8 миллионов мы должны выплатить 2,6 млн. Такие неравные доли получились только потому, что от одного из четырёх истцов мы смогли «отбиться» — от его ульев до полей СПК «Тамбовский» более 14 километров. Суд согласился с нашими аргументами, что пчела такое расстояние преодолеть не в силах. Остальная часть ложится на плечи второго ответчика. Для его небольшого хозяйства это прямой путь в банкротство — то есть минус один хозяйствующий субъект, минус налоги, минус рабочие места. Я считаю, что это настоящий пчеловодческий «экстремизм».

---

Дмитрий Мертес:

«Эксперт, который производил расчеты упущенной выгоды, использовал две разные схемы: по инструкции от 1989 года и по текущей рыночной стоимости продукции пчеловодства. В первом случае сумма ущерба составила 8 млн. рублей,  во втором — 4 млн. руб. Сам эксперт на суде рекомендовал использовать рыночную оценку, но суд взял за основу расчеты по инструкции почти сорокалетней давности».

---

Апофеоз в этой сюрреалистической истории — данные из системы «Меркурий». Как отметил Дмитрий Мертес, из четырёх истцов только один зарегистрирован в главной животноводческой информационной системе страны. Остальных в «Меркурии» нет, а значит, что они не вправе официально реализовывать мёд. В то же время суд любезно насчитал им упущенную выгоду, посчитав, что, даже не будучи легальным товаром, мёд представляет из себя материальную ценность.

Допустим, эти несколько тонн мёда действительно предназначались для семейных чаепитий. Удивляет другое: через месяц после массового отравления пчёл тот истец, который зарегистрирован в «Меркурии»,  проводит через систему  2,4 тонны мёда. При этом, согласно акту, у него в живых не осталось ни одной (!) из 145 семей.

Здесь можно немного перефразировать известный анекдот: для русских пчёл даже смерть — не повод прогуливать работу. Но, положа руку на сердце, возникает резонный вопрос: а был ли «пчеломор»?

---

Дмитрий Мертес:

«Пока не будет приведена в порядок нормативно-правовая база в пчеловодстве, ни одно хозяйство не застраховано от подобных судебных коллизий. Мы видим, что судебная практика сегодня явно склоняется к пчеловодам, таким же является в массе своей общественное мнение. Мне кажется, это связано с некоторой сакрализацией образа пчелы, а оно тянется ещё с тех времен, когда растениеводство сильно зависело от пчеловодства. Гибель пчел практически приравнивалась к голоду. Сегодня есть самоопыляемые сорта и гибриды, и растениеводство уже самодостаточно. Однако на уровне ментальности особое отношение к пчёлам осталось. Но это не должно превратиться в инструмент обогащения пчеловодов за счет крестьянства, которое сегодня в юридическом поле становится всё уязвимее.

---

Автор: Максим ПАНКОВ.