ООО «Агро-Восточный» из Усть-Калманского района в конце года отметит 20‑летний юбилей. За это время от весьма скромного хозяйства, расположившегося буквально на голой кочке, оно добилось негласного титула «второй Кубани». Здесь цепко держат пальму первенства по урожайности в районе — да и по краю дадут фору многим.
Интересно, что начиналось все с заброшенных полей трех развалившихся колхозов, по которым в бурьяне гарцевали козы и лоси, пары ржавых тракторов — и безграничного человеческого упорства. А еще интереснее, что к довольно традиционной форме собственности о трех буквах «О» здесь подошли исключительно нетривиально. Высшее руководство предприятием ООО «Агро-Восточный» осуществляет совет директоров в составе пяти учредителей. Знаете, как говорят: одна голова хорошо, две — некрасиво, три — это толпа… А вот пять человек — это уже маленькое государство.
О том, как отчаянная попытка освоить клочок земли в 300 гектаров превратился в мощное предприятие, рассказал «Алтайскому крестьянину» директор «Агро-Восточного» Евгений Малышев.
О том, как отчаянная попытка освоить клочок земли в 300 гектаров превратился в мощное предприятие, рассказал «Алтайскому крестьянину» директор «Агро-Восточного» Евгений Малышев.
ИНТРИГУЮЩЕЕ НАЧАЛО
— Евгений Владимирович, простите за банальность, но хотелось бы начать беседу с того, как появилось ваше предприятие. Это действительно интересно — как и почему люди в трудные времена решают взяться за трудное дело?
— Начало у нас действительно было интересным. Вообще, я в 2004 году здесь еще не работал, пришел чуть позже. И предприятие сначала называлось «Росагро-Восточный», но нам почему‑то запретили использовать приставку «Рос» — якобы, это российский государственный бренд. Ну, пусть так. А поводом для возникновения предприятия стал тот факт, что как раз в середине нулевых в Усть-Калманском районе оказалось много брошенной земли.
— Необычно. Почему так получилось?
— Когда начали разваливаться колхоз «60 лет ВЛКСМ» и СПК «Надежда», на дальние поля техника практически перестала доезжать. Земля оказалась буквально заброшенной. В то время несколько
человек, ныне являющихся учредителями «Агро-Восточного», решили попробовать свои силы в растениеводстве. Среди них Константин Болотов, Александр и Сергей Бродниковы и Евгений Прудников. Для начала взяли в аренду у пайщиков чуть больше 300 гектаров земли.
— Начало у нас действительно было интересным. Вообще, я в 2004 году здесь еще не работал, пришел чуть позже. И предприятие сначала называлось «Росагро-Восточный», но нам почему‑то запретили использовать приставку «Рос» — якобы, это российский государственный бренд. Ну, пусть так. А поводом для возникновения предприятия стал тот факт, что как раз в середине нулевых в Усть-Калманском районе оказалось много брошенной земли.
— Необычно. Почему так получилось?
— Когда начали разваливаться колхоз «60 лет ВЛКСМ» и СПК «Надежда», на дальние поля техника практически перестала доезжать. Земля оказалась буквально заброшенной. В то время несколько
человек, ныне являющихся учредителями «Агро-Восточного», решили попробовать свои силы в растениеводстве. Среди них Константин Болотов, Александр и Сергей Бродниковы и Евгений Прудников. Для начала взяли в аренду у пайщиков чуть больше 300 гектаров земли.
— То есть у них были какие‑то капиталы для вложения? Ведь даже для трех сотен гектаров нужен минимальный «джентльменский» набор: трактор, сеялка, комбайн. Семена, в конце концов.
— На самом деле ничего у них не было. Предприятие зародилось буквально на голой кочке.
— Понятно… Хотя, если честно, пока ничего не понятно. Вы говорите, что вас в этот период еще не было.
А где же вы были и как попали в такую дружную компанию?
— Я в то время работал главным агрономом в СПК «Осколковский» — тоже развалившееся со временем хозяйство. А сюда меня позвал Сергей Бродников, с которым я когда‑то тесно общался в вузе, — им нужен был специалист. «Приезжай, — говорит он мне, — хотя бы просто посмотри на землю». Помните, я говорил, что сначала у них было 300 га, но к этому моменту пашня уже насчитывала около полутора тысяч гектаров.
Так вот, садимся с Сергеем и едем в Восточный — был тогда такой поселок. Заезжаем на поля, а там, вы не поверите, сплошной сорняк, из которого на дорогу врассыпную вдруг выбегают козы. Ничего себе, думаю, у вас тут природа буйствует. Следом Кировец, тарахтя, вываливается из бурьяна, а перед ним сломя голову бежит лось!
— И в этот момент вы решили, что это отличный вызов профессиональному «я», и согласились?
— Ни в коем случае! Сергей Бродников спрашивает меня, мол, сколько времени нужно, чтобы поля стали такими же, как в твоем СПК? Я прикинул и ответил честно: пять лет. А товарищ добавил, что на этих полутора тысячах они останавливаться не собираются, будут увеличивать пашню. Представляете? У них всего два старых трактора и маленький вагончик цвета хаки вместо конторы. Он, кстати, долго был нам офисом — мне и бухгалтеру.
— Ага, сманили‑таки?
— Не сразу. Я ведь в СПК был на хорошем счету, показывал прекрасные результаты. Меня неоднократно награждали на разных трудовых конкурсах. Подарочные часы с тех времен можно на руки и ноги в несколько рядов надеть. Зачем мне было что‑то менять? Но начались разногласия с руководством кооператива. И я ушел.
— И тут вы соблазнились присоединиться к новому перспективному хозяйству?
— В тот момент еще не принял решение. Разве что во второй раз поехал с Бродниковым на экскурсию по полям. Он показал мне другую часть, где они посеяли немного житницы — это озимая тритикале, а еще была пшеница. Я, не выходя из УАЗика, говорю: вы тут пшеницу не соберете, вы ее сожгли. Те не поверили, выскочили, начали колос шелушить, а там зерна нет. Вроде бы даже не было оснований считать это молодое хозяйство таким уж перспективным…
На меня повлияло два фактора: у нас с директором обострился конфликт, а сын решил поступать в вуз. Заплата в «Осколковском» была не очень большая, сына не выучишь. Ребята из «Агро-Восточного» предложили втрое больше. Так я уволился из кооператива, где проработал много лет, и пришел к ним. И ни секунды не жалел.
— Не испугала вас даже сгоревшая пшеница?
— Да, в тот год она, мягко говоря, не уродилась — собрали около 3 центнеров с гектара. Вот житница дала хороший урожай. Главная проблема была в том, что техники не было толком, и из полутора тысяч гектаров сеяли всего на 500–600.
— Остальное, видимо, заросло богатым на фауну бурьяном. Вы сразу вошли в руководящий состав?
— Нет, осень и часть зимы отработал главным агрономом, а после Нового года меня решили поставить исполнительным директором. Это было как снег на голову, если честно. Но думать об этом было особо некогда. С лета мы засучили рукава. У нас уже было три трактора, а это значит, что большее количество земли можно разработать. Позаимствовал, помню, у соседей два плоскореза, и мы разделали под посев следующего года около 900 га земли. На самом деле, на той технике это был колоссальный труд. Молодцы все ребята, кто тогда работал в поле, потому что приходилось буквально там жить. Но и интересно было.
— На самом деле ничего у них не было. Предприятие зародилось буквально на голой кочке.
— Понятно… Хотя, если честно, пока ничего не понятно. Вы говорите, что вас в этот период еще не было.
А где же вы были и как попали в такую дружную компанию?
— Я в то время работал главным агрономом в СПК «Осколковский» — тоже развалившееся со временем хозяйство. А сюда меня позвал Сергей Бродников, с которым я когда‑то тесно общался в вузе, — им нужен был специалист. «Приезжай, — говорит он мне, — хотя бы просто посмотри на землю». Помните, я говорил, что сначала у них было 300 га, но к этому моменту пашня уже насчитывала около полутора тысяч гектаров.
Так вот, садимся с Сергеем и едем в Восточный — был тогда такой поселок. Заезжаем на поля, а там, вы не поверите, сплошной сорняк, из которого на дорогу врассыпную вдруг выбегают козы. Ничего себе, думаю, у вас тут природа буйствует. Следом Кировец, тарахтя, вываливается из бурьяна, а перед ним сломя голову бежит лось!
— И в этот момент вы решили, что это отличный вызов профессиональному «я», и согласились?
— Ни в коем случае! Сергей Бродников спрашивает меня, мол, сколько времени нужно, чтобы поля стали такими же, как в твоем СПК? Я прикинул и ответил честно: пять лет. А товарищ добавил, что на этих полутора тысячах они останавливаться не собираются, будут увеличивать пашню. Представляете? У них всего два старых трактора и маленький вагончик цвета хаки вместо конторы. Он, кстати, долго был нам офисом — мне и бухгалтеру.
— Ага, сманили‑таки?
— Не сразу. Я ведь в СПК был на хорошем счету, показывал прекрасные результаты. Меня неоднократно награждали на разных трудовых конкурсах. Подарочные часы с тех времен можно на руки и ноги в несколько рядов надеть. Зачем мне было что‑то менять? Но начались разногласия с руководством кооператива. И я ушел.
— И тут вы соблазнились присоединиться к новому перспективному хозяйству?
— В тот момент еще не принял решение. Разве что во второй раз поехал с Бродниковым на экскурсию по полям. Он показал мне другую часть, где они посеяли немного житницы — это озимая тритикале, а еще была пшеница. Я, не выходя из УАЗика, говорю: вы тут пшеницу не соберете, вы ее сожгли. Те не поверили, выскочили, начали колос шелушить, а там зерна нет. Вроде бы даже не было оснований считать это молодое хозяйство таким уж перспективным…
На меня повлияло два фактора: у нас с директором обострился конфликт, а сын решил поступать в вуз. Заплата в «Осколковском» была не очень большая, сына не выучишь. Ребята из «Агро-Восточного» предложили втрое больше. Так я уволился из кооператива, где проработал много лет, и пришел к ним. И ни секунды не жалел.
— Не испугала вас даже сгоревшая пшеница?
— Да, в тот год она, мягко говоря, не уродилась — собрали около 3 центнеров с гектара. Вот житница дала хороший урожай. Главная проблема была в том, что техники не было толком, и из полутора тысяч гектаров сеяли всего на 500–600.
— Остальное, видимо, заросло богатым на фауну бурьяном. Вы сразу вошли в руководящий состав?
— Нет, осень и часть зимы отработал главным агрономом, а после Нового года меня решили поставить исполнительным директором. Это было как снег на голову, если честно. Но думать об этом было особо некогда. С лета мы засучили рукава. У нас уже было три трактора, а это значит, что большее количество земли можно разработать. Позаимствовал, помню, у соседей два плоскореза, и мы разделали под посев следующего года около 900 га земли. На самом деле, на той технике это был колоссальный труд. Молодцы все ребята, кто тогда работал в поле, потому что приходилось буквально там жить. Но и интересно было.
ПЯТИЛЕТКУ ЗА ТРИ ГОДА
— Надо полагать, свои плоды такое усердие рано или поздно принесло?
— Помните, я говорил, что пообещал через пять лет дать результат? Так вот, уже на второй год мы стали вторыми в районе по урожайности. А на третий — первыми, и уже практически бессменно.
— Даешь пятилетку за три года!
— Я вам на полном серьезе говорю: к нам из сельхозпредприятия «Чарышское» приезжали смотреть на урожай — а ведь еще тогда там была мощная агрономия. Они не могли понять, как мы на сохе получили урожайность ячменя 50 центнеров с гектара! Конечно, такие результаты получились не по всей
площади, но это было всего лишь на третий год после того, как мы распахали бурьян.
— То есть вы с этого момента начали планомерно расширяться?
— Да, в основном благодаря честной работе с пайщиками. Мы с ними стали рассчитываться в полной мере и без задержек. Даже иногда сами приезжали в село и там раздавали пайщикам их долю натуральной оплатой — чтобы им не ездить и не тратить время и деньги. Нам поверили, стали приходить другие пайщики.
— Как раньше купцы говорили — быть честным выгодно. Вам это тоже помогло?
— Конечно. Через пять лет у нас уже было около 4 тысяч гектаров. К этому моменту купили еще один трактор, неплохой посевной комплекс — не супер, конечно, но вполне справлялся с возложенными на него задачами. Дела пошли, и мы даже в уборку начали «Чарышскому» помогать — отправляли своих ребят на комбайнах.
— Надо же, у нас в регионе редко уборочная страда бывает спокойным временем. В чем секрет?
— Нужно правильно выстраивать организацию и логистику. Нагрузка, конечно, тогда была колоссальной — по 1200–1600 га на комбайн. На нас тоже, мы все рано вставали и поздно ложились. Сказалась
старая школа. Еще в СПК «Осколковский» мы с товарищем последними уезжали с борозды и никогда не спрашивали, почему нам мало платят.
— По-вашему, нельзя исключительно прагматично относиться к делу?
— Я в этом уверен. Все, что вы сейчас видите, создано именно трудом, а не мыслью, как больше денег заработать.
— Ваша эпопея с расширением посевных площадей уже на самом деле заинтриговала! Что было дальше?
— Со временем начала освобождаться земля в СПК «Надежда», и мы набрали еще тысячи три-четыре гектаров буквально за один год. Вот здесь уже нагрузки стали серьезные. У нас ведь даже базы нормальной не было. Это позже в наследство от «Агрохимии», которую курировал один из наших учредителей, нам досталась территория, где мы с вами находимся. Правда, это сейчас здесь все красиво, а тогда были одни развалины от гаражей.
— Конечно, вы знатно отстроились. Пешком‑то можно обойти?
— Думаю, скутер куплю для тех, кому по долгу службы нужно по базе передвигаться.
— Так, ну давайте дальше, не томите, что там с землей?
— Взяв землю в СПК «Надежда», мы успели ее обработать под пар, и на следующий год выдался небывалый урожай — по всем зерновым культурам в среднем вышло 33 ц / га на круг, а культур было много.
— Сколько у вас сейчас гектаров и собираетесь ли вы еще расширяться?
— Сегодня у нас больше 14 тысячи гектаров, но мы решили больше не брать землю. Знаете, как говорят, широко шагнешь — можно и штаны порвать.
— Надо полагать, техники у вас тоже за 20 лет заметно прибавилось?
— Да, наш автопарк — повод для гордости. Восемь комбайнов. Тракторы… Сразу и не сосчитаешь, одних только тяжелых семь единиц. Посевные комплексы современные. За посевную я всегда спокоен.
Уборка иногда вызывает волнения, но только из‑за погоды. Хотя в прошлом году мы все вовремя убрали. Помогают в хозяйстве два сушильных комплекса и два комплекса зернопереработки.
— Помните, я говорил, что пообещал через пять лет дать результат? Так вот, уже на второй год мы стали вторыми в районе по урожайности. А на третий — первыми, и уже практически бессменно.
— Даешь пятилетку за три года!
— Я вам на полном серьезе говорю: к нам из сельхозпредприятия «Чарышское» приезжали смотреть на урожай — а ведь еще тогда там была мощная агрономия. Они не могли понять, как мы на сохе получили урожайность ячменя 50 центнеров с гектара! Конечно, такие результаты получились не по всей
площади, но это было всего лишь на третий год после того, как мы распахали бурьян.
— То есть вы с этого момента начали планомерно расширяться?
— Да, в основном благодаря честной работе с пайщиками. Мы с ними стали рассчитываться в полной мере и без задержек. Даже иногда сами приезжали в село и там раздавали пайщикам их долю натуральной оплатой — чтобы им не ездить и не тратить время и деньги. Нам поверили, стали приходить другие пайщики.
— Как раньше купцы говорили — быть честным выгодно. Вам это тоже помогло?
— Конечно. Через пять лет у нас уже было около 4 тысяч гектаров. К этому моменту купили еще один трактор, неплохой посевной комплекс — не супер, конечно, но вполне справлялся с возложенными на него задачами. Дела пошли, и мы даже в уборку начали «Чарышскому» помогать — отправляли своих ребят на комбайнах.
— Надо же, у нас в регионе редко уборочная страда бывает спокойным временем. В чем секрет?
— Нужно правильно выстраивать организацию и логистику. Нагрузка, конечно, тогда была колоссальной — по 1200–1600 га на комбайн. На нас тоже, мы все рано вставали и поздно ложились. Сказалась
старая школа. Еще в СПК «Осколковский» мы с товарищем последними уезжали с борозды и никогда не спрашивали, почему нам мало платят.
— По-вашему, нельзя исключительно прагматично относиться к делу?
— Я в этом уверен. Все, что вы сейчас видите, создано именно трудом, а не мыслью, как больше денег заработать.
— Ваша эпопея с расширением посевных площадей уже на самом деле заинтриговала! Что было дальше?
— Со временем начала освобождаться земля в СПК «Надежда», и мы набрали еще тысячи три-четыре гектаров буквально за один год. Вот здесь уже нагрузки стали серьезные. У нас ведь даже базы нормальной не было. Это позже в наследство от «Агрохимии», которую курировал один из наших учредителей, нам досталась территория, где мы с вами находимся. Правда, это сейчас здесь все красиво, а тогда были одни развалины от гаражей.
— Конечно, вы знатно отстроились. Пешком‑то можно обойти?
— Думаю, скутер куплю для тех, кому по долгу службы нужно по базе передвигаться.
— Так, ну давайте дальше, не томите, что там с землей?
— Взяв землю в СПК «Надежда», мы успели ее обработать под пар, и на следующий год выдался небывалый урожай — по всем зерновым культурам в среднем вышло 33 ц / га на круг, а культур было много.
— Сколько у вас сейчас гектаров и собираетесь ли вы еще расширяться?
— Сегодня у нас больше 14 тысячи гектаров, но мы решили больше не брать землю. Знаете, как говорят, широко шагнешь — можно и штаны порвать.
— Надо полагать, техники у вас тоже за 20 лет заметно прибавилось?
— Да, наш автопарк — повод для гордости. Восемь комбайнов. Тракторы… Сразу и не сосчитаешь, одних только тяжелых семь единиц. Посевные комплексы современные. За посевную я всегда спокоен.
Уборка иногда вызывает волнения, но только из‑за погоды. Хотя в прошлом году мы все вовремя убрали. Помогают в хозяйстве два сушильных комплекса и два комплекса зернопереработки.
СОВЕТ ПЯТИ
— Давно порываюсь расспросить вас о форме управления в вашем предприятии. Юридически вы общество с ограниченной ответственностью. А вы — назначенный директор?
— Да, но при этом еще и собственник, являющийся одним из пяти учредителей.
— Интересно, как вы взаимодействуете? Не бывает ли непримиримых стычек?
— Ругаемся иногда, конечно, но в сугубо рабочем порядке. Все мы люди адекватные, взрослые. В сезон собираемся редко, в основном устраиваем селекторное совещание по скайпу от силы раз в месяц. А вот зимой, когда начинается согласование бюджета, обсуждаются инвестиционные программы, встречаемся чаще. Дальше обычных дискуссий у нас споры не заходят. И если большинством голосов принимается решение, то оно исполняется безо всяких вопросов. Никто не встает в позу.
— Евгений, а на каком этапе у вас появилось животноводство?
— Около десяти лет назад мы сделали хорошую столовую, чтобы кормить своих людей, и задумались, где брать мясо. Решили разводить сами, тем более отходы от растениеводства у нас всегда есть. Когда‑то в СПК «Надежда» была племенная конюшня, сооружения какие-никакие остались, и мы решили заселить их бычками. Купили тринадцать голов — десять быков и три телочки. Вырастили — и все, столовая, вроде, с мясом. Затем мы купили еще телок 50 голов.
— Но на этом вы решили не останавливаться. Почему?
— Однажды я пошел в банк и говорю: дайте мне кредит, желательно льготный. А мне отвечают: у тебя условных голов КРС не хватает, надо 200. Посидели, подумали и решили докупить, чтобы довести стадо
до нужного количества. И так получилось, что теперь у нас уже стало 314 маток и 900 голов со шлейфом. Уже думаю, что надо сокращать. Какой нам смысл наращивать поголовье? Раньше хоть какая‑то часть затрат на животноводство субсидировалась, сейчас нет. Мясное животноводство никогда прибыльным не будет, особенно сейчас, когда закупочная цена живого веса ниже себестоимости. В ближайшее время сократим поголовье, и проблем будет меньше. Опять же, специалистов на животноводство не найдешь.
— Зато посмотрите, какая польза от этого дела, ваши работники в столовой питаются мраморной говядиной. Кстати, хозяйство не является племенным?
— Нет, мы не племрепродуктор. Но в хозяйстве настоящее мясное животноводство и элитный породистый скот — либо абердин-ангусы, либо герефорды.
— У вас на базе еще есть завод переработки. Что это за объект, что производит?
— На самом деле это кормозавод, где стоят две дробилки, комбикормовый и фасовочный станки. Полученные корма идут на наше животноводство, часть реализуем населению. Мы единственные остались в Усть-Калманке, кто продает корма жителям, а это востребовано, поскольку население скот в подворьях держит. Также возим корма в горные районы и даже под Барнаул.
— Ну что ж, дополнительный заработок, когда нет цены на зерно. Кстати, какой стратегии по продажам урожая вы придерживаетесь?
— С октября начинаем формировать бюджет и решаем, в какой именно месяц и что продаем. Культуры я еще могу иногда заменить, но есть минимальная бюджетная цена, ниже которой я продавать никогда
не буду.
— Да, но при этом еще и собственник, являющийся одним из пяти учредителей.
— Интересно, как вы взаимодействуете? Не бывает ли непримиримых стычек?
— Ругаемся иногда, конечно, но в сугубо рабочем порядке. Все мы люди адекватные, взрослые. В сезон собираемся редко, в основном устраиваем селекторное совещание по скайпу от силы раз в месяц. А вот зимой, когда начинается согласование бюджета, обсуждаются инвестиционные программы, встречаемся чаще. Дальше обычных дискуссий у нас споры не заходят. И если большинством голосов принимается решение, то оно исполняется безо всяких вопросов. Никто не встает в позу.
— Евгений, а на каком этапе у вас появилось животноводство?
— Около десяти лет назад мы сделали хорошую столовую, чтобы кормить своих людей, и задумались, где брать мясо. Решили разводить сами, тем более отходы от растениеводства у нас всегда есть. Когда‑то в СПК «Надежда» была племенная конюшня, сооружения какие-никакие остались, и мы решили заселить их бычками. Купили тринадцать голов — десять быков и три телочки. Вырастили — и все, столовая, вроде, с мясом. Затем мы купили еще телок 50 голов.
— Но на этом вы решили не останавливаться. Почему?
— Однажды я пошел в банк и говорю: дайте мне кредит, желательно льготный. А мне отвечают: у тебя условных голов КРС не хватает, надо 200. Посидели, подумали и решили докупить, чтобы довести стадо
до нужного количества. И так получилось, что теперь у нас уже стало 314 маток и 900 голов со шлейфом. Уже думаю, что надо сокращать. Какой нам смысл наращивать поголовье? Раньше хоть какая‑то часть затрат на животноводство субсидировалась, сейчас нет. Мясное животноводство никогда прибыльным не будет, особенно сейчас, когда закупочная цена живого веса ниже себестоимости. В ближайшее время сократим поголовье, и проблем будет меньше. Опять же, специалистов на животноводство не найдешь.
— Зато посмотрите, какая польза от этого дела, ваши работники в столовой питаются мраморной говядиной. Кстати, хозяйство не является племенным?
— Нет, мы не племрепродуктор. Но в хозяйстве настоящее мясное животноводство и элитный породистый скот — либо абердин-ангусы, либо герефорды.
— У вас на базе еще есть завод переработки. Что это за объект, что производит?
— На самом деле это кормозавод, где стоят две дробилки, комбикормовый и фасовочный станки. Полученные корма идут на наше животноводство, часть реализуем населению. Мы единственные остались в Усть-Калманке, кто продает корма жителям, а это востребовано, поскольку население скот в подворьях держит. Также возим корма в горные районы и даже под Барнаул.
— Ну что ж, дополнительный заработок, когда нет цены на зерно. Кстати, какой стратегии по продажам урожая вы придерживаетесь?
— С октября начинаем формировать бюджет и решаем, в какой именно месяц и что продаем. Культуры я еще могу иногда заменить, но есть минимальная бюджетная цена, ниже которой я продавать никогда
не буду.
УСЛУГА ЗА УСЛУГУ
— Производственные моменты мы с вами обсудили, а теперь интересно узнать социальный контекст. Как у вас с кадрами? Насколько важно учитывать менталитет сельских жителей?
— Коллектив у нас не совсем возрастной, средний возраст — около 42 лет. Есть и молодые ребята, которым едва за двадцать и которые пришли из нашего профтехучилища. Мы поддерживаем работников, помогаем с жильем: предприятие приобретает квартиру, и если человек работает на предприятии 10 лет, то она переходит в его собственность. В этом году, например, мы заложили в бюджет покупку трех квартир. Тем не менее, отток молодых кадров есть. Некоторые уезжают в Барнаул, работают где‑нибудь на заводе, получают меньше, чем здесь, да еще и платят за съемную квартиру. Я этого не совсем понимаю — ты заработай здесь и поезжай отдыхать в большой город, сходи в ночной клуб. Если говорить
о кадрах, то сложности бывают. Например, непросто найти квалифицированного опытного бухгалтера или других специалистов.
— В социальной жизни села участвуете?
— Конечно. Традиционно помогаем школам, центру детского творчества, детским садам, местному клубу. Это наш главный принцип — относиться к людям уважительно и в позитивном ключе. Потому что в противном случае как будут относиться к нам?
— Коллектив у нас не совсем возрастной, средний возраст — около 42 лет. Есть и молодые ребята, которым едва за двадцать и которые пришли из нашего профтехучилища. Мы поддерживаем работников, помогаем с жильем: предприятие приобретает квартиру, и если человек работает на предприятии 10 лет, то она переходит в его собственность. В этом году, например, мы заложили в бюджет покупку трех квартир. Тем не менее, отток молодых кадров есть. Некоторые уезжают в Барнаул, работают где‑нибудь на заводе, получают меньше, чем здесь, да еще и платят за съемную квартиру. Я этого не совсем понимаю — ты заработай здесь и поезжай отдыхать в большой город, сходи в ночной клуб. Если говорить
о кадрах, то сложности бывают. Например, непросто найти квалифицированного опытного бухгалтера или других специалистов.
— В социальной жизни села участвуете?
— Конечно. Традиционно помогаем школам, центру детского творчества, детским садам, местному клубу. Это наш главный принцип — относиться к людям уважительно и в позитивном ключе. Потому что в противном случае как будут относиться к нам?
Авторы: Мария ЧУГУНОВА, Максим ПАНКОВ.
