7 ноября отметил 60‑летие человек, ставший символом аграрных перемен в Алтайском крае — Александр Чеботаев, экс-министр сельского хозяйства региона. Он никогда не считал себя чиновником, всегда открыт в общении с аграриями. Сегодня он — главный гость «Алтайского крестьянина».
— Александр Николаевич, добиться интервью с управленцем вашего уровня — мечта журналиста. Ведь есть серьезные барьеры в виде пресс-служб. А вы — такой резкий контраст с типичным «человеком в футляре», вы в принципе легко идете на контакт. Почему?
— Наши двери всегда открыты, хотя в некоторых ведомствах, знаю, что сотрудникам сложно попасть к руководителю. Я такое не приветствую. Насколько знаю, в Минсельхозе края подход открытости со всеми сотрудниками сохраняют.
— Вы же пришли на должность главы краевого сельхозуправления крайне естественным путем — из аграрной сферы. Как это было?
— Я сейчас вспомнил один момент. По образованию я агроном, был директором агропредприятия, и тут однажды принял решение сменить сферу. Это было в 1996 году, когда ушел работать на нефтебазу. И все знакомые говорили: «Чеботаев кем там работает? Агрономом, что ли?».
— Ну, значит «прилипло». Вы поэтому в итоге вернулись в сельское хозяйство?
— Да знаешь, в субботу и воскресенье там, на нефтебазе, были выходными. И сигнализация — даже на работу не попасть было в эти дни. А мы привыкли работать так, что выходных никогда не было. И мне было стыдно показываться на улице в деревне — чтоб не начали говорить, что я в выходные без дела сижу.
— Вы так долго занимали пост министра сельского хозяйства. Когда работать было сложнее всего?
— Начнем с того, что для меня до сих пор остается загадкой, как я занял этот пост. Кто‑то говорит, что я сам назначения добивался, но на самом деле это было решение Александра Богдановича Карлина. Он несколько раз был у нас в районе, посещал хозяйство, где я работал. Так у меня в жизни получилось, что когда я критиковал что‑либо и кого‑либо, в итоге сам это место и занимал. Вроде как — «критикуя, предлагай». Когда работал рядовым агрономом в колхозе имени Крупской в Топчихинском районе, на пленуме райкома комсомола меня попросили поделиться положительным опытом работы в сельском клубе — со спортивными и творческими командами. А я говорю, мол, почему вы меня должны заслушивать? Сами проявляйте инициативу, а не «примазывайтесь» к делам других. Это я вас должен слушать. Активным комсомольцем я никогда не был, но через пару месяцев меня назначили секретарем райкома комсомола. Так же и в сельском хозяйстве, я часто высказывал претензии руководству, говорил, что хотел бы видеть. Не знаю, повлияло ли это на мою дальнейшую карьеру, но я оказался там, где оказался.
— И какими были впечатления от новой должности?
— Первое время я жил в кабинете. Причем в самом буквальном смысле — жилплощадь тогда уже никто не давал, еще и ипотека была в Топчихинском районе, дочери квартиру покупали. Год понадобился, чтобы вообще понять, куда я попал. Это, конечно, было серьезным стрессом. Самое интересное, что в тот переломный судьбоносный год меня «сватали» на должность главы одного из районов края. А мне очень не хотелось, избегал этого как мог. При встрече с Карлиным говорю ему: «Александр Богданович, не хочу быть главой, люблю сельское хозяйство». Экс-губернатор славится оригинальным чувством юмора. Он ответил, что теперь мне придется любить сельское хозяйство всего Алтайского края. Несколько дней я переживал из‑за свалившейся на меня ответственности. А потом пришло понимание — иди и работай.
— Наши двери всегда открыты, хотя в некоторых ведомствах, знаю, что сотрудникам сложно попасть к руководителю. Я такое не приветствую. Насколько знаю, в Минсельхозе края подход открытости со всеми сотрудниками сохраняют.
— Вы же пришли на должность главы краевого сельхозуправления крайне естественным путем — из аграрной сферы. Как это было?
— Я сейчас вспомнил один момент. По образованию я агроном, был директором агропредприятия, и тут однажды принял решение сменить сферу. Это было в 1996 году, когда ушел работать на нефтебазу. И все знакомые говорили: «Чеботаев кем там работает? Агрономом, что ли?».
— Ну, значит «прилипло». Вы поэтому в итоге вернулись в сельское хозяйство?
— Да знаешь, в субботу и воскресенье там, на нефтебазе, были выходными. И сигнализация — даже на работу не попасть было в эти дни. А мы привыкли работать так, что выходных никогда не было. И мне было стыдно показываться на улице в деревне — чтоб не начали говорить, что я в выходные без дела сижу.
— Вы так долго занимали пост министра сельского хозяйства. Когда работать было сложнее всего?
— Начнем с того, что для меня до сих пор остается загадкой, как я занял этот пост. Кто‑то говорит, что я сам назначения добивался, но на самом деле это было решение Александра Богдановича Карлина. Он несколько раз был у нас в районе, посещал хозяйство, где я работал. Так у меня в жизни получилось, что когда я критиковал что‑либо и кого‑либо, в итоге сам это место и занимал. Вроде как — «критикуя, предлагай». Когда работал рядовым агрономом в колхозе имени Крупской в Топчихинском районе, на пленуме райкома комсомола меня попросили поделиться положительным опытом работы в сельском клубе — со спортивными и творческими командами. А я говорю, мол, почему вы меня должны заслушивать? Сами проявляйте инициативу, а не «примазывайтесь» к делам других. Это я вас должен слушать. Активным комсомольцем я никогда не был, но через пару месяцев меня назначили секретарем райкома комсомола. Так же и в сельском хозяйстве, я часто высказывал претензии руководству, говорил, что хотел бы видеть. Не знаю, повлияло ли это на мою дальнейшую карьеру, но я оказался там, где оказался.
ЛЮБИШЬ СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО? ИДИ И ЛЮБИ!
— И какими были впечатления от новой должности?
— Первое время я жил в кабинете. Причем в самом буквальном смысле — жилплощадь тогда уже никто не давал, еще и ипотека была в Топчихинском районе, дочери квартиру покупали. Год понадобился, чтобы вообще понять, куда я попал. Это, конечно, было серьезным стрессом. Самое интересное, что в тот переломный судьбоносный год меня «сватали» на должность главы одного из районов края. А мне очень не хотелось, избегал этого как мог. При встрече с Карлиным говорю ему: «Александр Богданович, не хочу быть главой, люблю сельское хозяйство». Экс-губернатор славится оригинальным чувством юмора. Он ответил, что теперь мне придется любить сельское хозяйство всего Алтайского края. Несколько дней я переживал из‑за свалившейся на меня ответственности. А потом пришло понимание — иди и работай.
Первый год для меня был полон нового. Я ведь, по сути, знал более-менее нормально только центральную зону края, не бывал раньше ни в восточных районах, ни в западных. И тут еще знаменитая засуха 2008 года: в степи в полях стоит жалкая пшеница, ноги по щиколотку проваливаются в пепел, в который превратилась земля. И в голове мысль: «Как же они тут выживают?!». И тогда начали задумываться о дифференциации климатических зон в Алтайском крае. Они ведь всегда очень сильно отличались, даже внутри одной климатической зоны есть колоссальные различия в условиях земледелия.
— Легко сказать — да трудно сделать. Каждый аграрий ведь сам себе хозяин. Как убеждали людей сеять то, к чему более готова земля в той или иной зоне?
— Было непросто работать, конечно. Ездить в шестьдесят районов в четыре тысячи хозяйств и пытаться что‑то донести. Не было еще и толком связи. Мы, кстати, именно по этой причине придумали в 2008 году агрономические конференции. Раньше такого не было, чтобы собирались вместе управленцы региона и вся наука отрасли. Самое интересное, что люди собирались на эти конференции не только для того, чтобы что‑то новое узнать, но и чтобы высказаться о наболевшем. Тут и обратная связь, и просто психологическая разгрузка. Человек высказался, успокоился и дальше пошел работать. Мы на этих конференциях прямо говорили руководителям и специалистам хозяйств: здесь убирайте подсолнечник, ваша зона больше подходит к сое. Или — забудьте о гречихе, ваша земля не для нее. Кстати, с тех пор у нас в крае почти на миллион гектаров сократились посевные площади под зерновыми культурами и на тот же миллион увеличились площади под масличными. Со временем акцент начали делать на маржинальных культурах. Потом пошел активно лен, особенно когда начали понимать, как бороться с пожнивными остатками. И ведь главное во всем этом, что мужики наконец‑то зажили! Появилась устойчивая и хорошая прибыль.
— А давайте оглянемся назад. Те неполные полтора десятка лет, которые вы возглавляли агросектор Алтайского края, в масштабах мировой Истории, конечно, песчинка. Но ведь за это время в сельском хозяйстве региона произошла глобальная революция! Я прекрасно помню, что АПК называли черной дырой. А что сейчас? Люди из агропрома — это элита бизнеса!
— Для меня самую большую роль всегда играла не столько технология сельского хозяйства, сколько экономика в нем. Если и были какие‑то революционные изменения, то именно в подходе в АПК как к бизнесу. Я всегда сам делал годовые отчеты, когда еще работал директором хозяйства, составлял технологические карты. И тогда понял, что задумываться об экономике предприятия надо за год до. Вот и сейчас, образно говоря, сытые годы прошли, и я говорю фермерам: давайте считать затраты на гектар. У нас все‑таки семь почвенно-климатических зон, и в какой‑то можно позволить себе вкладывать 40–60 тысяч рублей на гектар. На сахарную свеклу, например, можно даже и 100 тысяч рублей вложить. Но надо смотреть на грядущий «выхлоп», поскольку есть ограничивающий фактор в виде влаги. И вот здесь надо думать: стоит ли так вкладываться, если по твоей почвенно-климатической зоне ты не получишь больше 20 центнеров с гектара? И при цене, допустим, в 15 тысяч рублей за тонну у тебя доход получается довольно скромный.
— Чем нынешние хозяйства отличаются от прежних, существовавших на постсоветском пространстве?
— Раньше решения принимались поднятием руки на всяких пленумах и заседаниях. А руководителей, которые стремились к развитию технологий, смотрели за трудовой дисциплиной, пресекали воровство, сильно не любили. Они имели самые крепкие хозяйства, но в конечном итоге, когда таких толковых директоров убирали, эти хозяйства разваливались. Ставили «удобных» людей и все грабили. Я еще в 90‑е годы невзлюбил все эти коллективные формы хозяйствования. Люди хотели себе поблажек, голосовали за удобного человека, выбирали его председателем, тем самым губили предприятие, а потом писали письма и причитали: что нам делать? У частника более ответственный подход, потому что у него задача работать эффективно.
— Мы подошли к интересной теме. Некоторые фермеры иногда говорят: вот бы нам вернуть плановую экономику, чтобы мы знали, что в конечном счете государство у нас возьмет. Что об этом думаете?
— Я разделяю это мнение. В агропромышленном комплексе должна быть отчасти плановая экономика. Беда в чем? Фермеры не знают правил игры. Для таких регионов, как наш, дотационных, нет никаких привилегий и поблажек, нам не дают карт-бланша. Несколько лет назад мы начали делать упор на масличные культуры, вышли на устойчивый профицит производства и из‑за высоких транспортных затрат на внутренних поставках стали наращивать экспорт этих культур — и тут Правительство вводит ограничительные меры на экспорт. Нет чтобы помочь региону по сельскому хозяйству — хотя бы в плане логистики… Надо понимать и то, что мы в профиците по зерну на 150 процентов. Нам надо пару миллионов тонн «выбрасывать» из региона, иначе у нас будет перепроизводство, давящее на рынок. И мы на всех уровнях говорим: мы не Кубань и не Ставрополье, у нас намного хуже почвенно-климатические условия и в разы больше расстояния. Да, там можно собрать 70–80 центнеров с гектара. А вы соберите в Кулунде больше15‑ти, и по праву заслужите Героя труда! И не сеять у нас нельзя — куда девать полмиллиона человек, живущих в засушливой степи края?! Это уклад жизни, у нас в регионе — он сельский, основа — агропроизводство.
— Вы человек по своей натуре горячий, как реагируют на вас в правительственных кругах?
— А я никогда никому не нравился.
— Да, помню, однажды перед крупным совещанием накануне посевной вы вступили в серьезный спор с главой региона Карлиным. А он это очень не любил. Бывало ли такое, что ваша критика ставила под угрозу должность?
— Да каждую посевную, наверное (смеется, — прим. авт.). Знаешь, почему я оставался министром? А потому что изначально не держался за свое кресло. Поэтому и мог себе позволить не идти поперек совести, не соглашаться, если на самом деле не согласен. Как говорят, шея есть — хомут найдется. Я не видел в своем положении каких‑то привилегий и преференций, кроме реальной «пахоты». Ах да, машина еще с водителем полагалась.
— Заметила, в отрасли появляются новые лица.
— Скажу больше, мы прямо задались целью «вытаскивать» молодых. Есть же различные мероприятия федерального уровня, на которые мы собираем делегацию от региона. И мы — теперь уже возглавляемая мной общественная организация «АгроСоюз» совместно с региональным Минсельхозом — стараемся на 20–30 процентов укомплектовать делегацию из новых людей. За эти годы мы все подросли, и постоянно подтягиваем новое поколение. И молодежь реально сейчас хочет посмотреть на чужой положительный опыт, есть у них продвинутость, интерес. А ведь сейчас для постороннего человека разговоры о технологиях в агропроме звучат как что‑то из фантастического о космосе. Вовлеченность молодежи в агрономическую науку радует.
— Легко сказать — да трудно сделать. Каждый аграрий ведь сам себе хозяин. Как убеждали людей сеять то, к чему более готова земля в той или иной зоне?
— Было непросто работать, конечно. Ездить в шестьдесят районов в четыре тысячи хозяйств и пытаться что‑то донести. Не было еще и толком связи. Мы, кстати, именно по этой причине придумали в 2008 году агрономические конференции. Раньше такого не было, чтобы собирались вместе управленцы региона и вся наука отрасли. Самое интересное, что люди собирались на эти конференции не только для того, чтобы что‑то новое узнать, но и чтобы высказаться о наболевшем. Тут и обратная связь, и просто психологическая разгрузка. Человек высказался, успокоился и дальше пошел работать. Мы на этих конференциях прямо говорили руководителям и специалистам хозяйств: здесь убирайте подсолнечник, ваша зона больше подходит к сое. Или — забудьте о гречихе, ваша земля не для нее. Кстати, с тех пор у нас в крае почти на миллион гектаров сократились посевные площади под зерновыми культурами и на тот же миллион увеличились площади под масличными. Со временем акцент начали делать на маржинальных культурах. Потом пошел активно лен, особенно когда начали понимать, как бороться с пожнивными остатками. И ведь главное во всем этом, что мужики наконец‑то зажили! Появилась устойчивая и хорошая прибыль.
— А давайте оглянемся назад. Те неполные полтора десятка лет, которые вы возглавляли агросектор Алтайского края, в масштабах мировой Истории, конечно, песчинка. Но ведь за это время в сельском хозяйстве региона произошла глобальная революция! Я прекрасно помню, что АПК называли черной дырой. А что сейчас? Люди из агропрома — это элита бизнеса!
— Для меня самую большую роль всегда играла не столько технология сельского хозяйства, сколько экономика в нем. Если и были какие‑то революционные изменения, то именно в подходе в АПК как к бизнесу. Я всегда сам делал годовые отчеты, когда еще работал директором хозяйства, составлял технологические карты. И тогда понял, что задумываться об экономике предприятия надо за год до. Вот и сейчас, образно говоря, сытые годы прошли, и я говорю фермерам: давайте считать затраты на гектар. У нас все‑таки семь почвенно-климатических зон, и в какой‑то можно позволить себе вкладывать 40–60 тысяч рублей на гектар. На сахарную свеклу, например, можно даже и 100 тысяч рублей вложить. Но надо смотреть на грядущий «выхлоп», поскольку есть ограничивающий фактор в виде влаги. И вот здесь надо думать: стоит ли так вкладываться, если по твоей почвенно-климатической зоне ты не получишь больше 20 центнеров с гектара? И при цене, допустим, в 15 тысяч рублей за тонну у тебя доход получается довольно скромный.
— Чем нынешние хозяйства отличаются от прежних, существовавших на постсоветском пространстве?
— Раньше решения принимались поднятием руки на всяких пленумах и заседаниях. А руководителей, которые стремились к развитию технологий, смотрели за трудовой дисциплиной, пресекали воровство, сильно не любили. Они имели самые крепкие хозяйства, но в конечном итоге, когда таких толковых директоров убирали, эти хозяйства разваливались. Ставили «удобных» людей и все грабили. Я еще в 90‑е годы невзлюбил все эти коллективные формы хозяйствования. Люди хотели себе поблажек, голосовали за удобного человека, выбирали его председателем, тем самым губили предприятие, а потом писали письма и причитали: что нам делать? У частника более ответственный подход, потому что у него задача работать эффективно.
ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ
— Мы подошли к интересной теме. Некоторые фермеры иногда говорят: вот бы нам вернуть плановую экономику, чтобы мы знали, что в конечном счете государство у нас возьмет. Что об этом думаете?
— Я разделяю это мнение. В агропромышленном комплексе должна быть отчасти плановая экономика. Беда в чем? Фермеры не знают правил игры. Для таких регионов, как наш, дотационных, нет никаких привилегий и поблажек, нам не дают карт-бланша. Несколько лет назад мы начали делать упор на масличные культуры, вышли на устойчивый профицит производства и из‑за высоких транспортных затрат на внутренних поставках стали наращивать экспорт этих культур — и тут Правительство вводит ограничительные меры на экспорт. Нет чтобы помочь региону по сельскому хозяйству — хотя бы в плане логистики… Надо понимать и то, что мы в профиците по зерну на 150 процентов. Нам надо пару миллионов тонн «выбрасывать» из региона, иначе у нас будет перепроизводство, давящее на рынок. И мы на всех уровнях говорим: мы не Кубань и не Ставрополье, у нас намного хуже почвенно-климатические условия и в разы больше расстояния. Да, там можно собрать 70–80 центнеров с гектара. А вы соберите в Кулунде больше15‑ти, и по праву заслужите Героя труда! И не сеять у нас нельзя — куда девать полмиллиона человек, живущих в засушливой степи края?! Это уклад жизни, у нас в регионе — он сельский, основа — агропроизводство.
— Вы человек по своей натуре горячий, как реагируют на вас в правительственных кругах?
— А я никогда никому не нравился.
— Да, помню, однажды перед крупным совещанием накануне посевной вы вступили в серьезный спор с главой региона Карлиным. А он это очень не любил. Бывало ли такое, что ваша критика ставила под угрозу должность?
— Да каждую посевную, наверное (смеется, — прим. авт.). Знаешь, почему я оставался министром? А потому что изначально не держался за свое кресло. Поэтому и мог себе позволить не идти поперек совести, не соглашаться, если на самом деле не согласен. Как говорят, шея есть — хомут найдется. Я не видел в своем положении каких‑то привилегий и преференций, кроме реальной «пахоты». Ах да, машина еще с водителем полагалась.
— Заметила, в отрасли появляются новые лица.
— Скажу больше, мы прямо задались целью «вытаскивать» молодых. Есть же различные мероприятия федерального уровня, на которые мы собираем делегацию от региона. И мы — теперь уже возглавляемая мной общественная организация «АгроСоюз» совместно с региональным Минсельхозом — стараемся на 20–30 процентов укомплектовать делегацию из новых людей. За эти годы мы все подросли, и постоянно подтягиваем новое поколение. И молодежь реально сейчас хочет посмотреть на чужой положительный опыт, есть у них продвинутость, интерес. А ведь сейчас для постороннего человека разговоры о технологиях в агропроме звучат как что‑то из фантастического о космосе. Вовлеченность молодежи в агрономическую науку радует.
— Александр Николаевич, вы часто бываете в других регионах. Как Алтайский край выглядит в плане агротехнологий на фоне других?
— Сегодня Алтай один из самых продвинутых в плане ноу-хау. У нас многие учатся — Татарстан, например. Ну и технология No-Till, по сути, с нас началась, с Алтайского края. В семеноводстве мы преуспели — за опытом к нам сейчас вся Сибирь едет. Алтайский аграрий будет два-три года изучать какую‑то технологию, прежде чем внедрять ее на производстве. И когда эти наши передовые ребята переходят на продвинутые технологии, все потом за ними просто копируют. И это хорошо, потому что есть люди, которые упорно шли к чему‑то принципиально новому, оттачивали детали — и дают возможность другим освоить технологии за два-три года.
— Хотелось бы поговорить про реалии рынка. Предыдущие два-три года были прекрасными для аграриев, а сейчас дела не очень. Какие перспективы вы видите в отрасли?
— Даже в нынешней ситуации некоторые фермеры чувствуют себя прекрасно, потому что грамотно проработали когда‑то структуру посевных площадей. И менять ничего не надо, и нет никаких метаний. Нельзя все яйца держать в одной корзине, и по этой причине мы когда‑то начали активно внедрять в Алтайском крае рапс, лен, сою и другие маржинальные культуры. Опять же, если целенаправленно бегать за доходными культурами, ты всегда будешь опаздывать. Нужно сеять тот нормальный набор, который диктуют рынок и севооборот.
— Глобальный разворот страны на Восток как‑то скажется на сельском хозяйстве края?
— Да, скажется, но только когда будет решена проблема с железнодорожной логистикой. Уже есть договоренности с китайской стороной, и мы видим, что экспорт в разы увеличился. И товарооборот пока тормозит в этом узком горлышке. Как только расширится железнодорожная магистраль, вывоз зерна за границу еще вырастет. Но, кстати, при этом я всегда говорил и буду говорить, что Алтаю нужна своя переработка. Нам необходим свой маслоэкстракционный завод. По масличным культурам дороги открыты, но мы не можем тот же подсолнечник куда‑то везти. Нам говорят, что в европейской части России хватает мощностей для переработки, везите сюда. Рапс или лен еще ладно, это тяжелая по весу культура. А подсолнечник — это пух. Один вагон — это всего 20 тонн, который себя не окупит логистически. Его неэффективно перевозить дальше 300 километров. Думаю, возможности для строительства маслоэкстракционного завода есть, перспективы тоже. Переработка, уверен, упростит для аграриев правила игры. Госпрограммы каждый год меняются, а переработка сельхозпродукции будет показывать рядовому фермеру, с чем работать. В бизнесе должна быть четкая картина, а в агропроме особенно.
— Сегодня Алтай один из самых продвинутых в плане ноу-хау. У нас многие учатся — Татарстан, например. Ну и технология No-Till, по сути, с нас началась, с Алтайского края. В семеноводстве мы преуспели — за опытом к нам сейчас вся Сибирь едет. Алтайский аграрий будет два-три года изучать какую‑то технологию, прежде чем внедрять ее на производстве. И когда эти наши передовые ребята переходят на продвинутые технологии, все потом за ними просто копируют. И это хорошо, потому что есть люди, которые упорно шли к чему‑то принципиально новому, оттачивали детали — и дают возможность другим освоить технологии за два-три года.
— Хотелось бы поговорить про реалии рынка. Предыдущие два-три года были прекрасными для аграриев, а сейчас дела не очень. Какие перспективы вы видите в отрасли?
— Даже в нынешней ситуации некоторые фермеры чувствуют себя прекрасно, потому что грамотно проработали когда‑то структуру посевных площадей. И менять ничего не надо, и нет никаких метаний. Нельзя все яйца держать в одной корзине, и по этой причине мы когда‑то начали активно внедрять в Алтайском крае рапс, лен, сою и другие маржинальные культуры. Опять же, если целенаправленно бегать за доходными культурами, ты всегда будешь опаздывать. Нужно сеять тот нормальный набор, который диктуют рынок и севооборот.
КРАЮ НУЖЕН ЗАВОД!
— Глобальный разворот страны на Восток как‑то скажется на сельском хозяйстве края?
— Да, скажется, но только когда будет решена проблема с железнодорожной логистикой. Уже есть договоренности с китайской стороной, и мы видим, что экспорт в разы увеличился. И товарооборот пока тормозит в этом узком горлышке. Как только расширится железнодорожная магистраль, вывоз зерна за границу еще вырастет. Но, кстати, при этом я всегда говорил и буду говорить, что Алтаю нужна своя переработка. Нам необходим свой маслоэкстракционный завод. По масличным культурам дороги открыты, но мы не можем тот же подсолнечник куда‑то везти. Нам говорят, что в европейской части России хватает мощностей для переработки, везите сюда. Рапс или лен еще ладно, это тяжелая по весу культура. А подсолнечник — это пух. Один вагон — это всего 20 тонн, который себя не окупит логистически. Его неэффективно перевозить дальше 300 километров. Думаю, возможности для строительства маслоэкстракционного завода есть, перспективы тоже. Переработка, уверен, упростит для аграриев правила игры. Госпрограммы каждый год меняются, а переработка сельхозпродукции будет показывать рядовому фермеру, с чем работать. В бизнесе должна быть четкая картина, а в агропроме особенно.
— Мне кажется, после ухода с поста министра вас стало больше в аграрном мире.
— Просто я стал свободнее.
— Ну и «АгроСоюз», вами созданный: даже в правительстве некоторые говорят, что вы собрали всю агроэлиту, всех сильных фермеров Алтая…
— Не совсем правильно, сильными мы стали все вместе. Не были мы и элитой сначала, этот путь прошли тоже все вместе. Вместе учились, вместе развивались. И процесс развития не должен останавливаться.
— Вы человек, наделенный лидерскими качествами. Не устаете от всего этого — в том числе публичности?
— Нет, я этим живу. Помнишь, у Высоцкого: «Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков»? А они нужны —без них нет жизни, без них все хотят отсидеться в сторонке. И кто‑то должен взять и «побуянить». Хотя порой и хочется самому сесть посидеть, стать наблюдателем со стороны…
— Не верю, что вы на это способны — сидеть в стороне!
— Знаешь, я думал, уйду, и станет поспокойнее. А получилось наоборот. Звонить стали чаще. Приезжать. Так что я никуда и не ушел.
— Просто я стал свободнее.
— Ну и «АгроСоюз», вами созданный: даже в правительстве некоторые говорят, что вы собрали всю агроэлиту, всех сильных фермеров Алтая…
— Не совсем правильно, сильными мы стали все вместе. Не были мы и элитой сначала, этот путь прошли тоже все вместе. Вместе учились, вместе развивались. И процесс развития не должен останавливаться.
— Вы человек, наделенный лидерскими качествами. Не устаете от всего этого — в том числе публичности?
— Нет, я этим живу. Помнишь, у Высоцкого: «Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков»? А они нужны —без них нет жизни, без них все хотят отсидеться в сторонке. И кто‑то должен взять и «побуянить». Хотя порой и хочется самому сесть посидеть, стать наблюдателем со стороны…
— Не верю, что вы на это способны — сидеть в стороне!
— Знаешь, я думал, уйду, и станет поспокойнее. А получилось наоборот. Звонить стали чаще. Приезжать. Так что я никуда и не ушел.
ЦИТАТА:
— Нужно планировать экономику, предсказывая собственный урожай. Именно это мы всегда стремились донести до фермеров. В итоге сейчас на коне те, кто не гнался за рекордами по урожайности и надоям, за знаменем передовика, а те, кто считал выгоду. Нужно стремиться быть первым по прибыли, а не по центнерам с гектара и литрам молока с коровы.
ОТ АВТОРА:
С Чеботаевым нашему региону однозначно повезло. Да, резкий; да, не всем по нраву. Но — сильный и надежный. Что такое возглавлять сельское хозяйство Алтайского края? Да это же ежеминутные «головняки», разговоры на разных языках с оторванными от жизни столичными управленцами, переживания за засухи и неурожаи. Ну или наоборот — за обесцененные урожаи. Люди, проблемы, вопросы. Постоянно! Случился ли хоть один спокойный год в сельском хозяйстве у нас? Да нет же! И все это надо было пропустить через себя. И отстоять «своих», и помочь многим, и позлиться, когда не все от тебя зависит, и порадоваться, когда получилось. Александр Николаевич, все было не зря. А впрочем, почему было? Путь продолжается. И на этом пути всегда помогут проверенные годами друзья. Такие же — сильные, цельные. Настоящие.
— Нужно планировать экономику, предсказывая собственный урожай. Именно это мы всегда стремились донести до фермеров. В итоге сейчас на коне те, кто не гнался за рекордами по урожайности и надоям, за знаменем передовика, а те, кто считал выгоду. Нужно стремиться быть первым по прибыли, а не по центнерам с гектара и литрам молока с коровы.
ОТ АВТОРА:
С Чеботаевым нашему региону однозначно повезло. Да, резкий; да, не всем по нраву. Но — сильный и надежный. Что такое возглавлять сельское хозяйство Алтайского края? Да это же ежеминутные «головняки», разговоры на разных языках с оторванными от жизни столичными управленцами, переживания за засухи и неурожаи. Ну или наоборот — за обесцененные урожаи. Люди, проблемы, вопросы. Постоянно! Случился ли хоть один спокойный год в сельском хозяйстве у нас? Да нет же! И все это надо было пропустить через себя. И отстоять «своих», и помочь многим, и позлиться, когда не все от тебя зависит, и порадоваться, когда получилось. Александр Николаевич, все было не зря. А впрочем, почему было? Путь продолжается. И на этом пути всегда помогут проверенные годами друзья. Такие же — сильные, цельные. Настоящие.
Автор: Мария ЧУГУНОВА.
