В селе Чарышском Усть-Калманского района есть сельскохозяйственное предприятие с очень богатой историей: когда‑то оно было одним из лучших племзаводов региона, а потомки здешних герефордов давали потомство в хозяйствах от Сибири до Дальнего Востока. В разные годы предприятие имело разные формы управления — от коллективного хозяйствования до государственного, но однажды легендарный племзавод «приплыл» к разбитому корыту. В таком виде его нашли и взялись починить трое молодых людей со здоровы ми амбициями, ставшие хозяевами предприятия, — нынешние собственники ООО «Чарышское».
Один из них, Марлен Мкртчян, рассказал в интервью нашему журналу о том, как в недалеком прошлом «Изумрудная страна» превратила племзавод в груду разбитого стекла — и как новые хозяева вылезали из губительной удавки убыточности (пожертвовав легендарными герефордами), и как встречают вызовы новейшей истории.
Один из них, Марлен Мкртчян, рассказал в интервью нашему журналу о том, как в недалеком прошлом «Изумрудная страна» превратила племзавод в груду разбитого стекла — и как новые хозяева вылезали из губительной удавки убыточности (пожертвовав легендарными герефордами), и как встречают вызовы новейшей истории.
ИСТОРИЯ НОВЕЙШАЯ — И ЕЩЕ НОВЕЕ
— Добрый день, Марлен. Памятник осно вателю Чарышского совхоза Петру Бианки, который установлен во дворе, побуждает задать вопрос об истории предприятия. Что вам об этом известно?
— Историю в деталях с 1929 года я, ко нечно, не знаю. Но известно, что этот совхоз считался лучшим племенным заводом Сибири, и он был одним из первых, получивших из Канады герефордов — это было еще в 1960‑е годы. Большая часть скота этой породы в Сибири и на Дальнем Востоке долгое время имела чарышские корни. В какой‑то момент племзавод стал государственным и в таком виде просуществовал до 2012 года. А потом случилась «Изумрудная страна».
— Недолго музыка играла…
— Да, племзавод был приватизирован, выкуплен печально известным холдингом, а процесс банкротства начался уже в 2015 году. В течение примерно двух лет мы выкупили все лоты развалившегося хозяйства. Грубо говоря, нам достались жалкие остатки некогда мощного предприятия.
— Нам — это кому? И, собственно, зачем вам вообще нужно было это сомнительное наследство?
— Мы — это три нынешних собственника. В 2016 году было оформлено новое юридическое лицо, ООО «Чарышское», и с этой даты началась новейшая история предприятия, основанного Петром Бианки почти сто лет назад.
— После феерического, но недолгого присутствия «Изумрудной страны» что‑то осталось от герефордского наследия?
— Нам досталось около пятисот голов маточного поголовья. Но к нынешнему дню мы его убрали и оставили только симментальскую породу. Сначала здесь было и мясное, и молочное направление, но мы решили оставить только молочное.
— Почему?
— Если честно, то состояние материально-технической базы — зданий и прочего — пребывало в неудовлетворительном состоянии. Мы поняли, что вести оба на правления животноводства в таких условиях — самоубийственно в экономическом плане. Нужно было заготавливать и хранить корма, а для этого нужны склады и другие помещения, а главное — люди нужны. Сейчас в растениеводстве новые трактора, посевные комплексы, опрыскиватели и прочая техника позволяют увеличить производительность. А фермы зачастую остаются в далеком прошлом, в старой системе, существовавшей еще 50 лет назад — как по количеству специалистов, так и по уровню механизации. Сейчас нельзя получить результат, не перейдя на новые рельсы. Мы поддерживаем молочное животноводство, постепенно увеличиваем надои, но пока великих показателей, которыми можно похвастать, нет.
— Какое у вас сейчас поголовье?
— Общее — 1100, из них дойного скота — около 550. Как я уже говорил, на ферме остались только симменталы, но мы уже два года их голштинизируем.
ИЗ БАНКИРОВ В КРЕСТЬЯНЕ
— Хотелось бы сделать небольшое отступление назад — теперь уже лично к вашей персоне. Марлен, как вас, человека, рожденного далеко от поселка Чарышского, занесло в эти края и в этот бизнес?
— А я урожденный сельский житель, между прочим. Вырос в алтайском селе, но родился в грузинской деревне, где была большая армянская диаспора. Отец ездил в Алтайский край на заработки с 1986 года, а в начале 90‑х наша семья переехала в Шелаболиху. Там я окончил школу, затем поступил в университет на экономический факультет — тогда это было модно. Шесть или семь лет после окончания АГУ работал в банке, после чего отправился в свобод ное плавание. И потом двое моих бывших коллег из банка позвали попробовать свои силы в сельском хозяйстве. Так все и закрутилось.
— Как вы, Марлен, кардинально поменяли род деятельности! Это же совершенно разные вещи — работать в кабинете и на земле!
— Наверное, это было внутреннее желание, которое во мне долго зрело. Университетские друзья вспоминают, что я еще по студенчеству часто рассуждал о сельском хозяйстве, фантазировал на тему фермы. Видимо, сказалось то, что я детство, отрочество и юность провел в сельской местности.
— Трудно было разобраться в новом деле?
— Ну конечно, в самом начале я ничего не понимал в сельском хозяйстве. Сначала у нас был директор, работающий по договору, но спустя три года пришлось самим взяться за управление предприятием. Это вышло случайно — старый директор уходил, а новый, который должен был принять дела, внезапно отказался. Пришлось принимать дела вместо него. И вот уже шестая посевная, как я — самопровозглашенный директор (смеется, — прим. авт.). Но вскоре расстановка сил поменяется.
— Марлен, как быстро получилось вникнуть в сельское хозяйство?
— Вникал постепенно. Что‑то получалось, что‑то нет, но в целом все это я находил тогда и нахожу сейчас очень интересным. Я думаю, что результат приходит, когда есть желание работать и узнавать что‑то новое. Можно быть семи пядей во лбу, а без желания ничего не выйдет.
Я довольно быстро усвоил, что нужно держаться двух основных направлений в развитии предприятия. Первое — техника и технологии, второе — создание комфортных для людей условий, начиная от мастерских и заканчивая офисным пространством. Раньше считали так: если человек в сельском хозяйстве работает, то это нормально, что он весь день в мазуте. А сейчас современная техника, позволяющая трудиться в чистоте и комфорте, и все остальное должно соответствовать.
— Люди сами готовы к такому развитию технологий?
— Когда мы впервые установили автопилот на трактор, мужики говорили: «Вы наш хлеб отбираете». А потом увидели, как он работает, и теперь уже просят такой же на комбайн. Есть, конечно, определенная консервативность у сельских жителей. Я когда‑то читал — да и многие знакомые мне говорили — что в сельском хозяйстве всегда будут воспринимать новое негативно. Но у нас такого не было. По крайней мере, ни разу не сталкивались с откровенным противодействием, даже когда начали массово устанавливать датчики уровня топлива. И работники приняли это спокойно, и расход топлива снизился значительно.
— Возвращаясь к теме познания. Где вы черпали знания, которые потом применяли в поле?
— Раньше я искал информацию преимущественно в интернете. Но сейчас стремлюсь перенимать опыт от коллег, посещая хозяйства и различные семинары. Это очень полезная практика. Иногда бывает, познакомишься с коллегой, дней десять в поездке с ним проболтаешь обо всяких пустяках, а потом он вдруг высказывает такую мысль, от которой происходит резкий щелчок в голове. Все люди, с которыми я общаюсь, очень открыты. Помню, однажды договорился о встрече с одним опытным фермером, Евгением Долговым, и он часа два рассказывал мне какие‑то полезные вещи под запись на диктофон. В ближайшее время собираюсь съездить к Сергею Путинцеву (замглавы фермерского хо зяйства Анатолия Иванова из Косихинского района, — прим. авт.) посмотреть на новую сеялку в работе. Нам она тоже нужна. Сегодня в хозяйстве половина техники требует обновления, а цена на все немаленькая. Учиться на своих ошибках дорого.
ВЕСЬ СИБИРСКИЙ АРСЕНАЛ
— Предлагаю перейти непосредственно к производственному процессу. С какой площадью вы вышли на эту посевную?
— У нас числится 11500 га, но 500 из них обычно под выпасами. В прошлом году еще 600 га добавилось под многолетний эспарцет, хотя он не очень хорошо перезимовал. Поэтому на этот сезон к посеву у нас примерно 10,5 тысячи гектаров.
— Сеете много культур?
— Пожалуй, все основные культуры, которые выращивают в Алтайском крае, — кроме совсем уж «экзотических». Сеем твердую и мягкую пшеницу, овес, лен, довольно много подсолнечника. Возвращаемся в этом году к рапсу, хотя и были некоторые опасения. Минимизировали риски, купив специально для рапса самоходный опрыскиватель. Снова попробуем чечевицу. В прошлом году сеяли красную, в этом посеем зеленую. Посевы сои в этом году увеличим — кстати, и на следующий год планируется увеличение площади по ней. Также сеем гречиху и кукурузу на силос.
— Действительно, весь сибирский арсенал! Какие из культур для вас приоритетные?
— А по каким параметрам определить приоритетность культуры? Мы активно развиваем No-Till, а это предполагает, что севооборот — одна из важнейших вещей. Можно сделать перекос в одном моменте, ориентируясь на запросы рынка, и сначала будет все красиво. А через пару лет начнутся проблемы. Мы можем засеять процентов на 30–50 пашни подсолнечником, но что будет дальше? Если рассматривать доходность культур, то из приоритетов у нас подсолнечник, лен, соя. Кстати, гречихи в этом году сеем 1500 га, больше, чем в прошлом.
— Насчет гречихи — неожиданно. Не боитесь потерять деньги на ней с таким профицитом и такой ценой?
— Да, многие сейчас говорят: зачем сеять гречиху, если на нее ни цены, ни спроса. Но давайте рассмотрим этот момент с позиции экономики. Прошлый год закончился, мы все культуры свели, и у нас пшеница вышла в ноль, если не в убыток. По твердой пшенице точно сработали в большой минус из‑за пророста — почти 2 тысячи тонн сейчас лежит на фураж. А гречиха даже по 20–22 рубля дает прибыль из‑за своей невысокой себестоимости. То есть она в разы выгоднее пшеницы оказалась. Поэтому в этом году мы уменьшили посевные площади пшеницы и увеличили под гречихой на столько, насколько позволяет севооборот.
— Какие культуры больше всех «выстрелили» по цене?
— Наиболее прибыльными в прошлом году, из учета на гектар, стали соя, подсолнечник, лен и гречиха. В связи с этим посевные площади под соей в этом году увеличиваем процентов на 40 — с 500 до 800 га. И я думаю, что можно доводить до двух тысяч гектаров.
— Кто ее у вас забирает?
— В прошлом году у нас благодаря сложившимся погодным условиям соя по содержанию протеина была в крае одной из лучших, если не лучшая. И мы нашли покупателя, который увез ее на крупный перерабатывающий завод в Казахстане.
— А по остальным культурам каков рынок сбыта?
— Подсолнечник, в основном, увозим в Барнаул, там много переработчиков. В этом году много гречихи увезли в Китай, а до этого три-четыре сезона сдавали ее в Шипуново. Мягкую пшеницу принимает элеватор в Усть-Калманке. Насчет твердой пшеницы… Она у нас окольными путями отправляется на завод «Гранмулино», напрямую с ними работать пока не получается.
— То есть с реализацией проблем нет — только с ценами?
— Конечно, я хоть и говорю, что цены на зерно терпимые, но ведь стремительно растет затратная часть. Мы покупали зап ючасть на трактор в декабре за 160 тысяч, а сейчас она же стоит уже 240 тысяч рублей. Никаких новых санкций не вводили, но при этом цена подскочила еще на 50 процентов. Некоторые запчасти подорожали вдвое. Растет цена на ГСМ.
ПРО МОТИВЫ И ИХ ОТСУТСТВИЕ
— Да, еще и работникам тоже зарплату нужно платить — такую, чтобы хватало на стремительно дорожающие продукты, услуги и проч. Кстати, как у вас с кадрами?
— Как и везде — серьезный дефицит. И дело не в зарплате, сегодня у работника сельхозпредприятия зарплата выше, чем в городе. Мне кажется, людям не хватает здоровых амбиций. Я как‑то слышал историю от одного фермера про одного из его сотрудников: тот устроился в хозяйство, поработал какое‑то время, пока хорошо зарабатывал, крышу в доме починил, спутниковую тарелку поставил, машину купил, детей худо-бедно выучил — и все. Уволился и нашел профессию попроще и с более низкой зарплатой.
— Похожую историю рассказывал недавно директор ООО «Агро-Восточный» Евгений Малышев, ваш сосед. И что с этим делать?
— Нужно мотивировать людей. Мне понравилась идея, которую воплощает косихинский фермер Сергей Горлов, — он зимой свозил своих работников за счет предприятия в Санкт-Петербург, в Казань. Мне кажется, это отличная идея — устраивать туристические поездки. Несколько лет назад мы начали приобретать путевки в санаторий для работников, но не всем эта идея пришлась по душе.
— Примерно об этом недавно говорил на семинаре агроном из Ставрополя Сергий Ризанов — про то, что нужно создавать бренд предпприятию.
— Совершенно верно. Причем он же не про логотип говорил, а в целом про облик хозяйства. На самом деле вскоре нам всем придется серьезно бороться за кадры. Наша задача — попытаться подойти к этому максимально эффективно, возможно, привлекая научные исследования по мотивации. Нужна какая‑то просветительская работа. Ну не может быть такого, чтобы кому‑то было абсолютно неинтересно жить и узнавать новое!
ВРЕМЯ «ДИЕТЫ»
— Раз уж мы заговорили о таких серьезных вещах, то пришла пора для самого важного вопроса. Теперь уже ясно, что «жирные» годы для АПК закончились, пришла пора «диеты». Какие вызовы нас ждут и ожидаются ли среди них просветы?
— Пожалуй, мне будет нечего добавить к тому, о чем не сказал только ленивый. Ситуация остается прежней — на цены мы повлиять не можем.
— Есть теория, согласно которой вполне даже можете. Примерно год назад на одном из крупных собраний Владимир Устинов предложил всем просто взять и не посеять пшеницу. Вообще. Ни гектара.
— Это действительно способ, вот только ничего не выйдет. Все посеют, и не только в поле, а еще и за забором. Вот, например, для нас пшеница в прошедшем году оказалась убыточной. Мы можем в этом году ее не сеять, а просто оставить землю под пары. Мы не заработаем на ней, но и не потеряем вложенные деньги. Но психология человека такова, что она не позволяет упустить возможную выгоду. А вдруг я соберу 50 центнеров с гектара и буду на коне?!.. И не забывайте про севооборот.
С другой стороны, мы не могли не отреагировать на рыночную ситуацию и максимально возможно уменьшили под пшеницей площади, добавив другие культуры.
— Возвращаясь к вызовам, брошенным сегодня фермерам. Вас не пугает сложившийся диспаритет цен?
— Все, что происходит в АПК, в том чис юле под санкционным давлением, влияет на нас. Цены на средства производства растут, а цены на продукцию сельхозтоваропроизводителей снижаются. Нас зажало с двух сторон. И мы оказались в ситуации, когда волей-неволей начинаешь подъедать накопленный жирок.
— А что делать, когда жирка не станет?
— Наступившие времена проверят каждого фермера, насколько он предприниматель. Просто агрономом быть уже мало. Ну и сами посмотрите: легко быть успешным, когда все условия есть. Не надо много ума заработать, когда гречиха стоит 50 рублей. Когда ты зажат обстоятельствами — это уже повод проявить себя в роли предпринимателя. Ведь сельское хозяйство — бизнес. Поэтому нынешнюю ситуацию я стараюсь воспринять как некий стимул для того, чтобы что‑то поменять, улучшить, увеличить эффективность. Кризис — это время возможностей для тех, кто готов к переменам. Думаю, что пока в финансовом плане большой катастрофы нет. Но те, кто привык работать по принципу «и так сойдет», столкнутся с проблемами.
— О каком периоде идет речь, как думаете? Ведь кризисы не вечные.
— Мы сильно связаны с политикой. Есть много факторов, которые нам неизвестны и на которые у нас с вами нет никакого влияния, по этой же причине их невозможно предсказать. Поэтому какой‑то экономический прогноз сделать невозможно.
ЛУДДИТОВ НЕ БУДЕТ
— Кадровый дефицит, о котором мы недавно говорили, тоже можно к современным вызовам отнести?
— Он один их основных. И это ресурс, в который нужно серьезно вкладывать ся. Кстати, в этом году к нам приехали работать механизаторами два человека из Казахстана — мы их искали через кадровое агентство. Они устроились с условием, что будем покупать им жилье, пока они оформляют российские документы.
— Интересно… Много у вас приезжих трудится?
— Большинство работников, а это 130 человек вместе с фермой, живут в Чарышском. Но также мы привозим людей из восьми деревень района. У нас есть три УАЗика, которые за день наматывают 500–600 км, хотя деревни находятся на расстоянии 30–40 км.
— Откуда такой километраж?
— Водитель поехал в 3 утра, привез доярку, потом увез обратно. Следом поехал за телятницей, которая выступает на смену позже. После работы ее тоже надо увезти домой. Так пробег и наматывается. Я к тому, что сегодня нужно держаться за кадры, потому что эта проблема будет только нарастать. У нас среди механизаторов и водителей средний возраст — около 40 лет, а костяку, на чьих плечах все держится, уже за 50. Вот почему нужно вкладываться в высокопроизводительную технику — чтобы заменять людей.
— Да, и никакого нового луддитского восстания против машин не будет, учитывая пропадающий интерес людей к работе в сельском хозяйстве.
— Один знакомый аграрий сказал, что можно выйти из кадрового кризиса, развивая No-Till и аутсорсинг. Я с ним согласен.
— С «нулевкой» более-менее понятен посыл. Но вот насколько возможен аутсорсинг в сельскохозяйственном предприятии?
— Вот насколько возможен, настолько его и нужно внедрять. Взять, например, химическую обработку. Некоторые операции вполне можно отдать нанятым специалистам. В этом году мы планируем задействовать малую авиацию на десикации, внесении некоторых инсектицидов. Если это кажется на первый взгляд дорогим удовольствием, то просто посчитайте: амортизация дорогостоящего опрыскивателя, колея, которую он топчет. Этого уже достаточно, чтобы нанять самолет.
ТВОРЧЕСТВО В БИЗНЕСЕ
— Марлен, похоже, что у вас довольно спокойный взгляд на происходящее в российском агропроме?
— Повода для паники нет. Я считаю, что если человек не справляется, предается отчаянию, то лучше просто выйти из этого бизнеса. И судя по количеству объявлений на Авито, многие так и решили.
— Высока ли вероятность, что вы тоже когда‑нибудь разочаруетесь в сельском хозяйстве?
— Меня недавно спросили, хотел бы я вернуться к офисной работе в банке? Я ответил однозначно — нет.
— Марлен, у вас ООО, вы один из трех собственников предприятия и при этом занимаете кресло директора. В начале разговора вы упомянули о предстоящих переменах. Чего ждать?
— В скором времени кресло директора займет мой бывший банковский коллега Борис Бабаев. А у меня появится больше времени на творческую работу. Как раз то, о чем говорил агроном Сергий Ризанов: директор решает текущие вопросы, а собственник — принимает глобальные решения, разрабатывает стратегию роста пред приятия, ищет творческие пути развития.
— Когда человек открыт новому, избегает шаблонов, имеет аналитический ум и способность к творчеству в бизнесе, тогда все, конечно, получится. Более того, процесс обещает быть захватывающим и интересным. Встретимся через несколько лет и поговорим снова. Удачи, Марлен!
Авторы: Мария ЧУГУНОВА, Максим ПАНКОВ.
У конторы «Чарышского» стоит памятник основателю хозяйства Петру Петровичу Бианки, в селе так же есть улица его имени. Кстати, поговаривают, что Бианки являлся чекистом, и в итоге был убит в какой‑то детективной истории. Однако несмотря на замысловатый сюжет в памяти людей Биан ки остался основателем крепкого хозяйства.
Марлен Мкртчян — один из трех собственников предприятия «Чарышское» Усть-Калманского рай она. Почти 6 лет он совмещал статус владельца бизнеса с ролью директора. Сейчас хочет сосредоточиться на стратегии развития предприятия, на нестандартных решениях, научном подходе (даже в изучении менталитета сотрудников, это ведь важно — понять, с кем ты работаешь, о чем думают и мечтают (и мечта ют ли!) эти люди, чего хотят). Да много идей — и планов, как их воплотить.
