С одной стороны, аграрный рынок давно катится по колее: сформировались определенные тенденции, задающие песне лейтмотив. С другой, представители отрасли иногда генерируют мысли революционные — и идущие в противоположном от этих тенденций направлении.
Во время августовского молочного автопробега по городам и весям Алтая, организованного московской компанией «Институт молока», удалось поговорить с одним из ведущих экспертов отрасли — Сергеем Резуненко, гендиректором ООО «Кизельманн Рус Юг». Он уверен, что в наступающую эпоху гигантов даже небольшим животноводческим хозяйствам найдется место под солнцем. Главное — вовремя получить в руки действенные инструменты для диверсификации, коими являются собственная переработка и уклон в так называемую фермерскую продукцию.
Во время августовского молочного автопробега по городам и весям Алтая, организованного московской компанией «Институт молока», удалось поговорить с одним из ведущих экспертов отрасли — Сергеем Резуненко, гендиректором ООО «Кизельманн Рус Юг». Он уверен, что в наступающую эпоху гигантов даже небольшим животноводческим хозяйствам найдется место под солнцем. Главное — вовремя получить в руки действенные инструменты для диверсификации, коими являются собственная переработка и уклон в так называемую фермерскую продукцию.
НА ОДНОМ ЯЗЫКЕ
— Сергей Владимирович, вы представляете крупный международный холдинг, имеющий дочернее представительство в России. Вероятно, от других экспертов рынка вас отличает огромный опыт наблюдений за происходящими в России и мире процессами в молочной отрасли. Расскажите, что сейчас происходит в этом секторе в глобальном плане?
— Я бываю в командировках около 300 дней в году, и мои коллеги сказали бы, что у меня внушительная «насмотренность». Группа компаний Kieselmann представлена в 67 странах мира, из них в примерно в сорока я был как раз по молочному бизнесу. И скажу, что сегодня нужно разделять мировую и отечественную отрасли.
— Но это разделение молочного рынка четко по границе было не всегда?
— Да, до недавних пор мы были интегрированы достаточно сильно в мировую систему реализации и производства молока. С 2014 года, как только начали вводиться санкции, мы начали постепенно из нее устраняться. В основном наша продукция сегодня идет в страны Средней Азии и Закавказья — еще по старой советской традиции. Мы с ними пока еще говорим на одном языке, и они доверяют российской и белорусской продукции. Говорю также и о Белоруссии, поскольку наши рынки довольно тесно связаны.
— Какие объемы молока сегодня производятся в России и кто является основным источником молочной реки? Крупные холдинги? Или же есть в ней лепта от ручейков поменьше?
— По некоторым данным, в нашей стране производится около 32 млн тонн товарного молока в год, но эта цифра спорна. По средней оценке, ежегодно в переработку поступает от 24 до 28 млн тонн. Какое‑то время многие отрицали, что молоко из ЛПХ и малых форм хозяйствования хоть немного заметно в этом объеме. Но Алтайский край, например, показывает пример того, что малые и даже микро-хозяйства в отрасли существуют. И списывать со счетов этот объем нельзя. Тем более Алтай еще с царских времен является уважаемым переработчиком молока в сыр и другие продукты.
— Вы говорите, что всем производителям молока стоит задуматься о собственной переработке. Насколько это перспективно?
— Очень популярно мнение многих экспертов молочной отрасли, что будет укрупнение и поглощение. Для него есть все основания, но этот процесс растянется на многие годы. И не стоит сидеть и ждать, пока холдинги всех поглотят и объединят. Есть смысл развивать свою переработку — это дополнительный доход, который позволит диверсифицировать бизнес.
— Но сегодня мы наблюдаем ежегодное сокращение молочного поголовья в регионе. Это общий тренд? И если это показатель упадка отрасли как таковой, то на основе чего развивать переработку?
— Я думаю, что разговоры о падении численности молочного скота — это некий легкий хайп на болезненной теме. Потому что на самом деле при снижении поголовья КРС мы имеем рост объемов производимого товарного молока. Это говорит о том, что в последние годы идет тщательная выбраковка непродуктивных животных, правильно организовываются производственные процессы. И здесь бояться уменьшения поголовья не стоит — потому что чем продуктивнее животное, тем меньше их нужно для обеспечения сырьем переработки.
— Действительно, в этом есть своя логика. Во времена СССР, по статистике, коров было просто немерено, а молоко и мясо в магазинах встречалось редко…
— Конечно. Вспомните, в каждом колхозе числилось просто невероятное количество коров. А надои были по 15 тысяч. За какие‑то 35 тысяч кг молока в год сейчас просто смешные, руководитель колхоза мог получить Героя соцтруда.
— Но все‑таки это не самая популярная концепция — заниматься переработкой в структуре собственного хозяйства. Ведь это сопряжено с рисками: мы часто слышим, например, разговоры о затоварке складов сырами. Так на какую переработку нужно сделать ставку, какие сегменты востребованы?
— Будущее переработки — за компонентами молока. Если молоко представить как единое целое — это великолепный продукт, который сам по себе является пищей. Но там 86–87 процентов воды. Еще один момент — когда мы производим продукты, самой большой проблемой является скорость, с которой мы должны довезти их до потребителя. У продуктов переработки молока различные сроки годности. Самые большие — у твердых сыров и ультрапастеризованного молока, но те же сыры показали свою уязвимость в плане финансовой неустойчивости. Некоторые сыры нужно выдерживать три года, некоторые — меньше, и все это — отложенные деньги. Самый быстрый в плане выручки продукт — это собственно молоко. В идеале нужно продавать его свежим в тот же день, как его надоили, но нынешняя торговля такое молоко не приемлет. Мы все ходим в сетевые магазины, а сроки годности продуктов там должны быть как минимум неделю.
— Понятно, что сегодня производство под гоняется под ритейл, а рынок так называемых фреш-продуктов тает на глазах. Так вы говорите, что будущее за компонентами. Речь о сухом молоке?
— Сухое молоко является самым простым путем: высушили и отгрузили в любую страну мира. Компоненты — это мицеллярный казеин, например, или сывороточные белки, то есть глубокая переработка молока. Это как крекинг нефти: сырой ее уже практически не возят. Сырье продавать менее эффективно, чем готовый продукт, тем более, когда мы возим воду. Сегодня мы иногда предлагаем трейдерам на обратном осмосе сгустить молоко и везти в концентрации 1 к 3. Это концентрированное молоко, которое можно перевезти на большее расстояние, но в меньшем объеме. А далее в переработке выстраивается иная рецептура. Молоко более концентрировано, меньше отход сыворотки и так далее. Эти технологии давно применяются на Западе. А отборное молоко даже у нас постепенно покидает полки.
— Временно оставим тему переработки. Алтайский край значительно удален от больших рынков сбыта. Соответственно, лучший сегмент для реализации внутри региона — это свежие продукты?
— Думаю, да, потому что доверие к свежему продукту еще существует, и в ковидные времена это было наиболее заметно. В то время вырос спрос на молоко, потому что где‑то глубоко в основе у нас заложена мысль, что молоко — это здоровье. И эту мысль не удалось убить маркетологам сетей.
— По некоторым данным, в нашей стране производится около 32 млн тонн товарного молока в год, но эта цифра спорна. По средней оценке, ежегодно в переработку поступает от 24 до 28 млн тонн. Какое‑то время многие отрицали, что молоко из ЛПХ и малых форм хозяйствования хоть немного заметно в этом объеме. Но Алтайский край, например, показывает пример того, что малые и даже микро-хозяйства в отрасли существуют. И списывать со счетов этот объем нельзя. Тем более Алтай еще с царских времен является уважаемым переработчиком молока в сыр и другие продукты.
ЛУЧШЕ МЕНЬШЕ, ДА ЛУЧШЕ
— Вы говорите, что всем производителям молока стоит задуматься о собственной переработке. Насколько это перспективно?
— Очень популярно мнение многих экспертов молочной отрасли, что будет укрупнение и поглощение. Для него есть все основания, но этот процесс растянется на многие годы. И не стоит сидеть и ждать, пока холдинги всех поглотят и объединят. Есть смысл развивать свою переработку — это дополнительный доход, который позволит диверсифицировать бизнес.
— Но сегодня мы наблюдаем ежегодное сокращение молочного поголовья в регионе. Это общий тренд? И если это показатель упадка отрасли как таковой, то на основе чего развивать переработку?
— Я думаю, что разговоры о падении численности молочного скота — это некий легкий хайп на болезненной теме. Потому что на самом деле при снижении поголовья КРС мы имеем рост объемов производимого товарного молока. Это говорит о том, что в последние годы идет тщательная выбраковка непродуктивных животных, правильно организовываются производственные процессы. И здесь бояться уменьшения поголовья не стоит — потому что чем продуктивнее животное, тем меньше их нужно для обеспечения сырьем переработки.
— Действительно, в этом есть своя логика. Во времена СССР, по статистике, коров было просто немерено, а молоко и мясо в магазинах встречалось редко…
— Конечно. Вспомните, в каждом колхозе числилось просто невероятное количество коров. А надои были по 15 тысяч. За какие‑то 35 тысяч кг молока в год сейчас просто смешные, руководитель колхоза мог получить Героя соцтруда.
— Но все‑таки это не самая популярная концепция — заниматься переработкой в структуре собственного хозяйства. Ведь это сопряжено с рисками: мы часто слышим, например, разговоры о затоварке складов сырами. Так на какую переработку нужно сделать ставку, какие сегменты востребованы?
— Будущее переработки — за компонентами молока. Если молоко представить как единое целое — это великолепный продукт, который сам по себе является пищей. Но там 86–87 процентов воды. Еще один момент — когда мы производим продукты, самой большой проблемой является скорость, с которой мы должны довезти их до потребителя. У продуктов переработки молока различные сроки годности. Самые большие — у твердых сыров и ультрапастеризованного молока, но те же сыры показали свою уязвимость в плане финансовой неустойчивости. Некоторые сыры нужно выдерживать три года, некоторые — меньше, и все это — отложенные деньги. Самый быстрый в плане выручки продукт — это собственно молоко. В идеале нужно продавать его свежим в тот же день, как его надоили, но нынешняя торговля такое молоко не приемлет. Мы все ходим в сетевые магазины, а сроки годности продуктов там должны быть как минимум неделю.
— Понятно, что сегодня производство под гоняется под ритейл, а рынок так называемых фреш-продуктов тает на глазах. Так вы говорите, что будущее за компонентами. Речь о сухом молоке?
— Сухое молоко является самым простым путем: высушили и отгрузили в любую страну мира. Компоненты — это мицеллярный казеин, например, или сывороточные белки, то есть глубокая переработка молока. Это как крекинг нефти: сырой ее уже практически не возят. Сырье продавать менее эффективно, чем готовый продукт, тем более, когда мы возим воду. Сегодня мы иногда предлагаем трейдерам на обратном осмосе сгустить молоко и везти в концентрации 1 к 3. Это концентрированное молоко, которое можно перевезти на большее расстояние, но в меньшем объеме. А далее в переработке выстраивается иная рецептура. Молоко более концентрировано, меньше отход сыворотки и так далее. Эти технологии давно применяются на Западе. А отборное молоко даже у нас постепенно покидает полки.
— Временно оставим тему переработки. Алтайский край значительно удален от больших рынков сбыта. Соответственно, лучший сегмент для реализации внутри региона — это свежие продукты?
— Думаю, да, потому что доверие к свежему продукту еще существует, и в ковидные времена это было наиболее заметно. В то время вырос спрос на молоко, потому что где‑то глубоко в основе у нас заложена мысль, что молоко — это здоровье. И эту мысль не удалось убить маркетологам сетей.
В ЭПОХУ ГИГАНТОВ
— Если говорить о глобальном рынке: холдинги ведут свое наступление все так же решительно, а небольшие хозяйства все так же нерешительно отступают?
— Алтайский край особенный: здесь действительно сохранилось достаточно много небольших производителей товарного молока. Просто в Центральной России основные процессы рынка начались на 5–7 лет раньше, чем у вас. И эти вполне естественные процессы совпадают с желаниями крупных компаний. Звучит логично мысль, что все маленькие компании скоро развалятся в силу своей неэффективности. А малоэффективны они только потому, что не хватает руководителей определенного уровня, «выстроенности» бизнеса и, возможно, поддержки.
— Получается, что есть некий миф о переработке молока в небольших хозяйствах, который «заботливо» кем‑то создается — что все ниши заняты, и им попросту некуда больше за ходить?
— Крупные компании пытаются устранить с рынка всю сумму мелких конкурентов. Они не нужны, они ломают рынок, цену и саму систему. Гиганты отрасли заявляют, что будущего у мелких компаний нет, мелкие формы хозяйствования уходят с рынка, и так замыкается круг. Но перспектива у небольших хозяйств есть: когда холдинги укрупнятся до предела, кто‑то должен будет заполнить нишу «быстрого» молока, свежих качественных продуктов, которые в большей степени несут нутрициологическую функцию — то есть направлены на здоровое питание человека. Согласитесь, что в массовом производстве при всей его безопасности продукт не всегда получается вкусным. А значит, для небольших хозяйств образуется своя ниша. В разные годы будут складываться разные тенденции, благоприятные и наоборот, но будущее есть у всех форм хозяйствования. Главное, помнить, что бизнес — это парадигма. В Германии, например, есть предприятия, перерабатывающие 10 тысяч тонн молока в сутки. Есть предприятия, которые перерабатывают 100 тонн. И есть совсем небольшие, перерабатывающие всего 1 тонну. Все эти предприятия сосуществуют в условиях жесткой капиталистической структуры. Это возможно и на российском рынке.
Справка:
Кизельманн Рус - российское подразделение международного машиностроительного холдинга Kieselmann, основанного в 1937 году. Холдинг является изобретателем клапана-бабочки и поставщиком комплексных решений для механической очистки трубопроводов, технологического оборудования, поставляет системы вытеснения, установки мембранной фильтрации, пастеризационные модули, мойки, панели переключения потоков и др.
Кизельманн Рус - российское подразделение международного машиностроительного холдинга Kieselmann, основанного в 1937 году. Холдинг является изобретателем клапана-бабочки и поставщиком комплексных решений для механической очистки трубопроводов, технологического оборудования, поставляет системы вытеснения, установки мембранной фильтрации, пастеризационные модули, мойки, панели переключения потоков и др.
Автор: Максим ПАНКОВ
