Владимир Устинов не нуждается в представлении. Серьезно: в аграрном издании писать длинную преамбулу о том, кто этот человек и сельхозбизнесмен, совершенно лишено смысла. Но мы скажем несколько слов для тех, кто по каким-то причинам не посвящен: это фермер-первопроходец, «оттрубивший» уже 34 посевных без отдыхов и перекуров, в каком-то смысле консерватор от сельского хозяйства, но при этом экспериментатор и опытнейший семеновод… Он говорит, что риски и стабильность могут идти рука об руку, наука происходит от практики, а рынок АПК завернут в спираль. Кстати, по всему получается, что и рынка как такового нет!
Мы недавно заехали в Косихинский район и не могли не навестить КХ Устинова. И попали удачно — территория хозяйства в буквальном и фигуральном смыслах цветет! В кабинете, а потом и на территории базы, мы завели неспешный разговор о делах текущих, который в определенный момент приобрел острые края.
Мы недавно заехали в Косихинский район и не могли не навестить КХ Устинова. И попали удачно — территория хозяйства в буквальном и фигуральном смыслах цветет! В кабинете, а потом и на территории базы, мы завели неспешный разговор о делах текущих, который в определенный момент приобрел острые края.
Мир меняется
— Владимир Игоревич, давно не виделись. Оказывается, на вашей базе идет серьезный процесс обновления. На каком этапе модернизация?
— Я бы не назвал это новым этапом, скорее, продолжением работы. Главное сегодня для моего предприятия - сохранить стабильность, продолжить дело так, как оно шло. Вот именно этим мы сейчас и занимаемся. Суперграндиозных планов нет, мы идем в ногу со временем, оглядываясь на ситуацию в стране и в мире. Те изменения в программе, которые мы попутно вносим, глобальными не являются. Главное, что есть запас прочности в хозяйстве. А ведь у нас уже 34-я посевная!
- Серьезная цифра!
- Да, тридцать с лишним лет - это немало. Мир на месте не стоит, что-то приходится менять. Когда мы только начинали проектировать хозяйство, всё было гораздо сложнее, чем сейчас. Тем не менее, мы изначально работали на перспективу. Закладывали базис на будущее. Например, по тому же семенному комплексу - подошло время обновления, он отработал двадцать с лишним лет без перебоев. Просто пришла пора перевооружения вследствие элементарного износа. Для меня это кажется некоей рутиной, а вот со стороны действительно может показаться, что мы вдруг взяли и сделали что-то такое новое. Ещё раз подчеркну — мы стараемся оставаться стабильными, но с учетом меняющихся реалий.
Мы стараемся держать себя в таком ритме, как бы сказать…шаг вперед и ни шагу назад!
— Прекрасно помню, что вы стали, пожалуй, первым в крае, кто установил вертикальные емкости для хранения зерна — которые сейчас сплошь и рядом. То есть вы в принципе новатор, а не адепт стабильности. Так кажется со стороны!
— Скажу больше, я в крае, наверное, первый, кто занялся фермерством как таковым. Из той первой «бригады», пожалуй, не осталось больше никого. Тот социальный эксперимент, на который я согласился ещё при коммунистах, в сущности, продолжается до сих пор.
— Он удался — эксперимент?
— Да, потому что мы доказали: новый класс фермеров не только может иметь место, но и крайне полезен для государства. В том смысле, что фермерское сообщество важно для сельского хозяйства и существования села.
— Ну и для общества, правильно?
— Общество само в итоге оценит. Город оценит. Но сегодня везде, где есть относительно успешные фермерские хозяйства, село сохраняется. А там, где бывшие колхозы растащили бывшие их директора, стоит голая степь. Фермеры изначально работали вопреки и с пользой.
Азарт — первый шаг к проигрышу
— Когда-то фермерство в АПК называли черной дырой. Вы, кажется, деятельно этому противоречите?
— Время-то показало: сегодня сельское хозяйство — единственная стабильная отрасль. Я говорил ранее, общество рано или поздно оценит.
— Уже оценило. Ведь сейчас АПК называют ни больше ни меньше аж локомотивом экономики государства! Вернемся к вашему хозяйству. Я правильно понимаю, что в КФХ неизменным с изначальных времен остается количество земли под пашню по самой что ни на есть прозаической причине - нет свободной земли.
— Не совсем так. Мы росли до определенного момента, «остановились», если можно так выразиться, лет восемь-девять тому назад. И сегодня у нас 3,5 тысячи гектаров.
— Понятно, что с вашим опытом и материальной базой вы могли бы обрабатывать гораздо больше. А знаете, что интересно? Сегодня в алтайском крае фамилия Устинов — имя нарицательное. Поэтому просто ужасно хочется спросить. У вас есть все в смысле опыта, техники, невероятно долгий опыт в фермерстве, который дал вам стабильность, но ведь есть пространство и для смелого рывка?
— Не совсем понимаю, к чему вы клоните.
—Хорошо. Мне кажется, что вы человек азартный.
— Слово «азарт» подразумевает проигрыш. Наша задача — не проигрывать никогда. Мы ушли от политики, от рыночных игр, так как я считаю, что это пустая трата времени. Сегодня риск минимизируется за счет того, что существуют различные объединения, сообщества, практикуются агровыставки. Я их с удовольствием посещаю - обмен опытом дает гораздо больше, чем какая-то игра на рынке, а тем более в местную политику. Последнее было актуально, наверное, только в 90-е. А если говорить о каком-то новаторстве в принципе… Я считаю, что порой найденное когда-то давно «новое» может быть актуальным и сегодня. Сейчас многие пытаются бросаться новыми терминами, чтобы казаться крутым. Но мы всё это прошли давно. Сегодня бессмысленно бежать вперед, сорвав шапку с криком «эврика».
Конкуренция — двигатель всего
- Кстати, сегодня в семеноводстве сложилась уникальная ситуация. Власти говорят об ограничении поставок импортных семян и присутствии зарубежных фирм-производителей. А вы как раз на протяжении многих лет специализируетесь на производстве семян. Как оцениваете нынешнюю политику? Насколько российское семеноводство сегодня готово заменить появившуюся лакуну?
- Я в этом отношении демократ, а не анархист. Всё познается в сравнении, и знаете, что я думаю? Что наши комбайны всё ещё без кабин бы ездили, если бы не было принципа конкуренции. Плановая экономика при Советах нас сильно притормаживала как раз по этой причине — мы не могли сравнить и выбрать. И это касается не только техники, но и семеноводства. Мы могли бы уже давно стать великой страной-экспортером зерновых, а на деле в советские годы не только «просели» в смысле внешней торговли, но ещё и импортировали хлеба. Что появилось сейчас — право выбора, которое в определенной степени регулируется законодательством, например, районирование сортов. Фермеры получили возможность экспериментировать. И вот как раз благодаря зарубежным технологиям мы поняли, как нужно работать.
— Плюс наука?
— Мне кажется, что нынешняя российская наука в области сельского хозяйства как раз пошла от практики. Мы привезли из-за границы некие технологии, показали, а ученые «перерисовали» опыт и начали от него отталкиваться.
— А как действовать российской аграрной науке и практике сейчас?
— Первым делом понять, что сегодня за нас никто ничего делать не будет. Нас ждет очень сложный период, в течение которого нужно научиться производить самим. Пока мы идем по инерции за счет запасов. А если говорить о семенах, то пока мы глобально отстаем от всемирного научного уровня селекции. У нас не так давно появились первые короткостебельные сорта — а это важно, поскольку зачастую не имеет смысла выращивать солому в ущерб зерну.
Возвращаясь к недавней мысли — благодаря конкуренции сейчас, возможно, и семеноводству будет задан определенный импульс. Тем более, выбора нет. Однако на сегодняшний день нельзя полностью отказаться от импорта, потому что до зарубежного уровня нам нужно ещё многое пройти.
Гибриды и виды
— То есть вы считаете, что нельзя в этом вопросе бросаться в крайности — вроде того, чтобы полностью блокировать импорт семян?
— У нас есть пример страны, бросившейся в крайность, — это Северная Корея. И чего они добились? Должна быть интеграция, нужно возвращаться в прежние отношения сотрудничества и конкуренции.
— Недавно директор семеноводческой компании «СибАгроЦентр» Александр Кириллов высказал такую мысль: тема гибридов — это совершенно коммерческая история. Их можно продавать каждый год, так как они не воспроизводятся. А иногда получается, что не все гибриды лучше исходных сортов. Значит, категорично заявлять, что импортные гибриды лучше российских сортов, нельзя.
А мы когда это поняли? Когда попользовались и сравнили. Именно благодаря технологиям и определенным видам семян, которые были у нас, мы смогли сделать определенные шаги. Конкуренция — она дает стимул. Если говорить в общем, то Китай за счет чего поднялся? Они что-то взяли, «срисовали» и улучшили. А мы пока даже срисовывать не научились.
— Вся ваша деятельность, а это 34 посевных, — подтверждение правильности когда-то выбранного пути. Скажите, если сравнивать первую и последнюю посевную, что изменилось — в смысле состава культур, например?
— По сути, на протяжении тридцати лет мы выращиваем одни и те же культуры. Иногда некоторые «выпадают» по определенным причинам. Например, с этого года мы не сеем рапс.
— Я правильно понимаю, вы так же, как и большинство, в какой-то мере подвержены конъюнктуре?
— Я подхожу к этому так: нельзя нарушать севооборот — это постоянство, которого нужно придерживаться. Где-то можно взаимозаменять культуры, и здесь как раз нужно смотреть на выгоду.
— А мне ещё понравилась одна ваша мысль на последнем съезде алтайских фермеров. Вы поднялись тогда и сказали: у фермеров есть не только обязанности, но и права. Если нам сейчас не помогает государство в части регулирования рынка, ставит свои правила игры, и мы вынуждены им следовать, то давайте мы сами сделаем свой ход — сократим посевы. Идея прекрасная, но, наверное, только в теории?
— Почему в теории? Это четкий научный подход и элементарное бизнес-планирование.
— Нет, я о том, что вряд ли кто с вами согласился.
— Некоторые согласились. Дело в том, что у нас сложилась такая нездоровая тенденция на рынке сельхозпродукции, который даже сложно назвать рынком. Это устоявшаяся система. А на деле можно действительно просчитать, сколько именно зерна и каких культур целесообразно выращивать в этом сезоне. Но государство навязывает правила игры с помощью различных программ и субсидий, при которых важны отчеты и статистика.
Всё по спирали
— Возвращаясь к теме спирали. По вашему мнению, какого урожая нам всем ждать в этом году, а главное, какой цены? Вот сейчас мы столкнулись с огромными переходящими запасами, которые давят на рынок зерна. Были ли подобные ситуации в прошлом?
— Были, но тогда мы не жили в таких условиях в международных отношениях. И сейчас спрогнозировать рынок можно только в том случае, если получится предугадать развитие геополитической обстановки. А это очень сложно. Если говорить об урожае, то он будет однозначно меньше, чем в прошлом году — сегодня это заметно даже визуально. Вы напомнили о моей идее регулировать рынок. Видимо, сама природа меня услышала.
— Ну, как говорят, у фермеров две беды — урожай и неурожай… А по цене, все-таки, как будет?
— Она будет выше однозначно. Но неизвестно, как скажется на закупочной цене на зерно внезапное обилие появившихся перекупщиков на внутреннем рынке. У перекупов всегда дешевле, чем напрямую у переработчиков, ко всему прочему, они всегда прекрасно знают, когда фермер больше всего нуждается в деньгах. Кроме того, сегодня рынок буквально готовят под будущие цены. Даже если мы сейчас очень убедительно что-то с вами напишем, то мы сможем хоть на копейку, но к завтрашнему цену поднять. Или, наоборот, опустить. А этим занимаются профессионально.
— Мы сейчас с вами сковырнули пласт, о котором многие интуитивно догадываются, но почти никто не говорит — как информационные вбросы могут повлиять на рынок.
— Да, а ведь это может действительно очень сильно подействовать. Если грамотно создать панику, то рынок претерпит заметные изменения. Останется только найти тех, кому это было выгодно. В общем, сегодня невозможно создать прогноз, который был бы точен хотя бы на 90 процентов. Я понимаю, что по производству надо выйти так, чтобы затратная часть не превышала некий мнимый урожай. Поэтому мой расчет бизнес-плана идет по самой минимальной цене при минимальной урожайности. Из этого складываются мои риски.
Всё дело в корешках
— Вы уже начали уборку. Можете сказать, какая урожайность на текущий момент?
— Нормальная для нашей зоны — если вкратце.
— Расскажите поподробнее о ваших новых сортах? Я так понимаю, они алтайские?
— Да, это Гонец и Юнион, которые вывел Николай Коробейников, руководитель Алтайского селекционного центра. Кстати, к нашему разговору о том, что нам нельзя закрываться от зарубежного рынка — селекционный центр много работал с немецкими партнерами. В итоге получились очень хорошие сорта, которые оценили недавно приезжавшие в хозяйство московские специалисты. Я бы даже сказал, они их поразили.
— На какой стадии внедрение этих сортов?
— Сегодня это момент перехода, анализа рынка и перспективы их продаж. Для нашего хозяйства есть довольно устойчивый рынок — мы торгуем с Монголией и Дальним Востоком. Наши алтайские сорта хорошо там идут. Однако совмещать короткостебельный и длинностебельный сорта в одном хозяйстве довольно проблематично. Мы держим оба для того, чтобы показать партнерам, дать им выбор. При этом сами анализируем качество и спрос, и в итоге будет корректировать. Это и есть переходящий момент, который создает определенные сложности.
— Расскажите нашим читателям, в чем преимущество короткостебельных сортов?
— Приведу пример. Этот год был достаточно сложным в плане погодных условий. Берем два поля рядом с двумя разными сортами - короткостебельные более устойчивыми оказались к засухе. Далее: они легче убираются, гораздо меньше потерь. Правда, такой сорт создает меньшую конкуренцию сорнякам, поэтому нужно тщательно следить за обстановкой.
Провидение
— Мы просто не можем поговорить о вашей стройке — уж слишком она яркая! Что вы уже переоснастили и переоснащаете в этом сезоне?
— Поскольку мы семеноводческое хозяйство, перед нами стояли определенные задачи. Нам нужно достаточное количество складов, подготовленных должным образом хранить секционно, по партиям, разные сорта — те, которые ещё на стадии экспериментов, и те, которые уже на реализацию.
За последние три сезона мы построили два таких склада. Ещё одна задача — я давно пришел к мысли, что мы вернемся к системе ремонтов. Считайте это предчувствием, но я понял, что нужно строить адаптивную для нашей и зарубежной техники мастерскую, где можно в суровых зимних условиях делать ремонт. Так появилось большое функциональное здание ремонтной мастерской. Также мы взяли перспективную, но ранее никому не нужную заболоченную территорию — сейчас она, конечно, уже не заболочена. Там начали строить внепланово химический склад, чтобы «вписаться» в систему «Сатурн». Пожалуй, больше нового мы строить не будем — территория же не резиновая. Но реконструировать будем — например, семкомплекс, построенный ещё в 2001 году.
— К слову о технике — ну, раз вы уж предугадали новые странные времена. Сейчас активно внедряется на российские нивы китайские тракторы. Правда, у них нет тяжелых и широкозахватных машин, поэтому, вроде как, для наших просторов они не особо актуальны. Каково ваше видение, заедет ли к нам китайский агрегат?
— Через пару лет они дадут нам массово тяжелые широкозахватные тракторы. А техника у них неплохая. Я покупал китайский фронтальный погрузчик — он великолепен. В России у нас сейчас нет достаточно надежных тракторов, особенно в свете потери зарубежных партнеров. Этот рынок сейчас в периоде адаптации.
— Вот что ещё интересно — как у вас налажена торговля с Монголией?
— Мы с ними работаем, но это сезонно, и продаем мы только семена. Рынок этот нестабилен. Лет 12 назад мы продали в Монголию вагон зерна через посредника, оно им понравилось — и с тех пор отношения с той стороной у нас завязались. Но спрос у них возникает только тогда, когда у них неурожай. В целом, это довольно стабильные коммерческие отношения, в определенной мере мы можем на них рассчитывать. На внутреннем рынке у нас тоже постоянные контакты, и в целом алтайские семена имеют спрос.
Авторы: Мария ЧУГУНОВА, Максим ПАНКОВ.
